«Les Revenants»: в лучших традициях «Твин Пикса» и «Lost»

Британский канал Channal 4 этим летом показал первый сезон французского сериала 2012 года «Les Revenants» (или, в английском переводе, «Rebound») — без дубляжа, с одними только субтитрами.

Большая редкость на английском ТВ: последние 20 лет субтитров там не наблюдалось, к ним вернулись только совсем недавно – со скандинавскими детективными драмами («Мост», «Убийство» и «Правительство»).

Субтитры успеху французского восьмисерийника нисколько не помешали, да и критикой он был принят благосклонно. Для французского телевидения, которое последние годы не пользовалось особым успехом ни у себя на родине, ни за рубежом, это серьезный прорыв, особенно если учесть, что права на показ выкуплены еще и Швецией, Израилем, Гонкогом, Венгрией, и ведутся переговоры с Канадой, Японией, Австралией, Италией и американскими каналами.



Действие происходит в маленьком городке во французских Альпах, со всех сторон окруженном горами. Отличительной его особенностью является огромная плотина – совершенно монументальное сооружение, задающее всей картинке определенный тон. Рядом с ней невольно чувствуешь себя мелким.

И вот в этот городок однажды вечером начинают возвращаться люди, которые умерли несколько лет назад. Они просто приходят в себя где-то в горах, ничего не помня ни о том, как они умерли, ни о том, что они умерли вообще. Они не зомби: они выглядят так же, как в день смерти, они так же думают и чувствуют, они функционируют так же, как живые, только беспрерывно хотят есть и не могут спать.



Возвращается домой пятнадцатилетняя Камилла, которая погибла четыре года назад, когда школьный автобус, в котором она вместе с классом возвращалась с экскурсии, упал в пропасть. Ее сестра-близнец Лена за это время уже выросла и стала взрослой девушкой, а родители разошлись. Никто из них за прошедшее время не смог толком преодолеть утрату.



Возвращается молодой человек по имени Симон, который десять лет назад умер в день своей свадьбы при каких-то таинственных обстоятельствах. Его бывшая невеста, которая с трудом пережила когда-то его утрату, теперь собирается замуж за другого.

Возвращаются и другие – умершие и совсем давно, лет 35 назад, и те, память о которых еще не изгладилась, в том числе и недобрая (скажем, серийный убийца по прозвищу Людоед).

Надо сказать, что на один из самых основных вопросов, возникающих у зрителя – зачем, почему они вернулись? почему именно они? – ответа в сериале так и не дается. По крайней мере, в первом сезоне.

Зрителю дается только несколько намеков на возможные варианты. Так что перевод названия сериала в русском релизе – «На зов скорби» – является всего лишь предположением релизеров. В оригинале название звучит как Les Revenants – слово многозначное, которое можно перевести и как «призраки», и как «вернувшиеся», и как «пропащие» (в том смысле, какой используется в выражении «вернулся, пропащий!»).



Критики довольно единодушно отмечают, что сериал напоминает одновременно и «Твин Пикс», и «Lost». Первый невольно вспоминается благодаря атмосфере: маленький городок в глуши, где происходит что-то странное; умело нагнетаемое ощущение чего-то жуткого, хотя вроде бы ничего такого уж страшного не происходит.



В «Твин Пиксе» крайне неуютно делалось просто от шума ветра в вековых деревьях, а здесь – от синюшных отблесков и звуков телевизора, включенного вечером в квартире одинокой женщины. Хрупкий маленький мальчик с большими распахнутыми глазами по степени внушаемой жути может свободно конкурировать с твинпиксовским Бобом. Мало что пугает так же сильно, как дети-призраки.

Даже музыкальная заставка своей визуальной и музыкальной красотой напоминает сериал Линча:



Lost же вспоминается благодаря обилию загадок. Пожалуй, даже чрезмерному обилию.

На мой взгляд, сериалу хватило бы одной, но глубоко проработанной линии: темы взаимоотношения людей со своими мертвыми. Как люди преодолевают горе, или же наоборот, не могут его преодолеть, и это мешает им жить дальше. Как жить дальше, если жить больно или страшно.

Тема страха не перед смертью, а перед жизнью. Зыбкость границы между жизнью и смертью. Что умершие значат в нашей жизни, что следует отпустить, а что забывать никак нельзя (скажем, необходимость коллективной памяти – одна из немногих мыслей, которая звучит предельно отчетливо) – одного этого уже хватило бы.



Но сценаристы хотят, по всей видимости, объять необъятное и включают в повествование массу символов: о замкнутости пространства, о шрамах как знаках (чего именно – неясно, и непонятно, будет ли это объяснено далее); тут есть и библейская символика, и символика определенных мест, и отсылки к архетипичным сюжетам и классикам живописи…

За обилием идей сценаристы просто не успевают толком разработать ни одну из них: они или намечены пунктиром, или повисают в воздухе. Зритель словно идет по плохо натоптанной тропинке, то пропадающей в траве, то разбегающейся другими тропками. Возможно потом, с высоты второго сезона, вся дорожка станет видна ясно и отчетливо, но пока в повествовании нет какого-то сюжетного центра.


Впрочем, это не мешает ни смотреть (и смотреть с увлечением, несмотря на неторопливость повествования, обмирая и чувствуя холодок по спине), ни обдумывать увиденное – там и в самом деле есть над чем подумать.

Хороши и картинка, и музыка (шотландская построковая группа Mogwai специально для сериала написала целый альбом), и актеры, и атмосфера. Пусть и не шедевр, но посмотреть все равно стоит.

Полина Скурихина