Каприччио

Описание

Показ премьеры оперы Рихарда Штрауса «Каприччио» в кинотеатре «Европа» в постановке Венской государственной оперы.

Опера в двух частях

Оркестр Венской государственной оперы

Дирижёр Кристоф Эшенбах

Постановщик и художник-постановщик Марко Артуро Марелли

Продолжительность: 135 минут (без антракта)

Роли и исполнители:
Графиня | Рене Флеминг
Граф | Бо Скоухус
Фламан | Михаэль Шаде
Оливье | Маркус Айхе
Ла Роше| Курт Ридль
Клерон | Ангелика Кирхшлагер

Последняя опера Рихарда Штрауса была впервые представлена публике в Мюнхене 28-го октября 1942-го года. Дирижировал премьерой Клеменс Краус, директор Баварской оперы, едва ли не лучший интерпретатор оперных текстов Штрауса. В «Каприччио» Краус выступил также в роли соавтора и либреттиста Штрауса.

История этого шедевра-завещания Штрауса уходит во времена соперничества Антонио Сальери, следовавшего итальянской оперной традиции, и В.А. Моцарта, последовательного сторонника немецкого зингшпиля.

Выше всяких похвал безусловная звезда мировой оперной сцены Рене Флеминг в партии Графини, которой даётся не только сарказм в адрес итальянской оперы, но и драматически убедительные слова о Театре: «Сцена открывает нам тайну действительности. Как в зеркале колдовства мы видим нас самих. Театр — это захватывающий символ жизни». Кроме того, партия Графини как будто специально написана для Рене Флеминг с учётом наиболее ярких технических особенностей её вокального дарования. Не менее убедительно выглядит салонный денди Бо Скоухус в партии Графа, а Ангелика Кирхшлагер демонстрирует все признаки, которыми её героиня, знаменитая актриса, должна обладать. Михаэль Шаде в роли Фламана возвышен и трогательно предан Большой Музыке.

Место в первом ряду современного мирового репертуара этой постановке обеспечивает также работа сценографа и постановщика, на редкость внимательно прочитавшего партитуру Штрауса. Марко Артуро Марелли удалось сохранить в поле зрения всё: от концептуального разделения сценического пространства на музыку, слово и театр до идеи театра как зеркального отражения реальности; от перевода языка музыки на язык слов и обратно до комически серьезной убежденности в невозможности какого бы то ни было перевода. Поэтому неслучайно и драматургически точно оркестр в избранных местах звучит так, как если бы играл отдельно от вокальных партий, чтобы затем снова устроить перекличку с человеческим голосом и словом.