Черников и Баранцов: Сражаемся с ветряными мельницами
Кублог продолжает беседовать с краснодарскими зодчими. На этот раз мы встретились не с одним, а сразу с двумя архитекторами. Александр Черников и Алексей Баранцов рассказали о том, каково это – бок о бок сражаться с прорабами в пятом поколении, кубанским барокко и другими ветряными мельницами современного градостроительства.
Кублог: Какими из реализованных проектов вы гордитесь?
Алексей Баранцов: Если вести статистику, только 2 из 10 можно назвать удавшимся.
Кублог: А что не так с остальными восемью?
А.Б.: Поясню: по сути, кто такой архитектор? В мировой практике, архитектор — это «главный строитель», создающий не только объекты недвижимости, но целый культурный пласт в обществе.
У нас сейчас архитектор находится в статусе «чертежника», работающего не на жителей того или иного города, поселка, мегаполиса, а исключительно в интересах строительной индустрии в масштабах страны. Только недавно к людям стало приходить понимание, что архитектор — это не просто человек, исполняющий волю заказчика.
Кроме того, например, в нашем регионе, существует определенная ментальность, некий «колорит», который сказывается и на архитектуре, и на жизни в целом. Это нужно признавать и об этом нужно говорить. Традиционная архитектура присутствует и в исторических центрах городов, и в новых жилых массивах. К ней нельзя относиться снисходительно или полностью исключить её. Ею, как и любой современной архитектурой, нужно заниматься и анализировать в том или ином градостроительном контексте.
Положительные сдвиги есть. Радует то, что среди заказчиков все же находятся люди, которые готовы к диалогу с архитектором, готовы менять свой привычный сценарий жизни. Ведь архитектура признана быть социально значимым искусством.
Кублог: Насколько я знаю, вам близка эстетика Баухауза, конструктивизма и т.д. И судя по всему, эта эстетика не особенно востребована в нашем регионе, поскольку не предполагает наличие пышного экстерьерного и интерьерного декора?
А.Б.: Я, в принципе, с вами соглашусь. Но, по сути, мы, архитекторы, сами виноваты в том, что не пытаемся привить заказчику вкус. Нужно, по крайней мере, пытаться это делать: предлагать что-то, пусть даже в виде концепций.
Кублог: Вы имеете в виду, что архитекторы зачастую соглашаются с тем, что хочет заказчик, и не пытаются предложить другие варианты?
А.Б.: Обстоятельства разные бывают. Иногда заказчик не требует того, что в состоянии сделать тот или иной архитектор, а архитектор просто не утруждает себя тем, чтобы предложить альтернативный вариант объекта в совершенно другой стилистике. Мы, в этом плане, готовы идти на эксперимент. Мы готовы предлагать заказчику большее, даже если в итоге вернемся к традиционной архитектуре.
Это большой плюс, когда у зодчего появляется возможность самовыражения посредством определенной архитектуры. Однако речь идет, конечно, не о «бумажной архитектуре» – той, что годится, например, в учебных целях. Любой объект будет мертв без инженерной составляющей, без инфраструктуры.
А такая архитектура (показывает на эскиз проекта) требует определенных знаний, определенного подхода, привлечения в технологическую часть профессиональных инженеров и других специалистов.
Мы ее называем высокотехнологичной архитектурой. С виду она очень проста и лаконична, но она насыщена современными технологиями (альтернативные источники энергии, геотермальные насосы, энергоэффективные светопрозрачные конструкции витражей и окон, плоские эксплуатируемые кровли и т.п.).
Например, мы видели в Нидерландах интересную систему: светопрозрачные конструкции витражного остекления накапливают свет и преобразовывают его в электроэнергию, тем самым снижая нагрузку на электросети до 50%. Такие накопители, можно, скажем, на крыше разместить. Либо сделать элементом дизайна фасадных частей здания.
Это недешевые технологии, однако, как показывает практика, средства, потраченные на этапе строительства, окупаются за 4—8 лет эксплуатации, в зависимости от применяемых технологий.
Кублог: Где у нас в городе можно реализовать ваш проект?
А.Б.: На наш взгляд, для таких индивидуальных жилых домов характерны определенные земельные участки — от 10 соток как минимум, чтобы территория, с учетом площади застройки, скажем так, имела «воздух» и гармонировала с окружающей средой — лесным массивом, водоемом, парком. Например, в центре города таких просторных площадей практически не осталось. Есть квартальные участки, которые приобретают девелоперы под застройку многоквартирных жилых домов. Это гораздо выгоднее — строить в массиве городской среды высотку, нежели подобный особняк.
Вообще, для центральных районов того или иного города характерна коммерческая архитектура. Там строят то, что приносит прибыль.
Кублог: Как происходит общение с заказчиком? Часто ли приходят люди с конкретными пожеланиями?
Александр Черников: Чаще всего у заказчика есть некая идея, которую он хочет воплотить. Это его маленький замок, маленькая сказка. Ты задаешь наводящие вопросы, чтобы понять, что у него в голове, исходя из его ответов, начинаешь формировать образ будущего объекта.
У нас нет рекламы, мы не занимаемся собственным «проумортерством». Зато у нас есть грамотное понимание организации архитектурного пространства. Так что когда к нам обращается заказчик, мы отдаём себе отчёт в том, что нашу работу видели, к нам уже проявили доверие. Естественно, мы интересуемся, кто посоветовал, откуда о нас узнали. После этого происходит «аналитика общения». У нас есть некоторые приемы, позволяющие достичь взаимного притяжения.
Один из важнейших моментов, которого мы должны добиться в процессе коммуникации, это полное доверие со стороны заказчика. Именно доверие даёт нам творческий карт-бланш для реализации будущего проекта.
Есть люди в профессии, которые говорят, что, мол, ты брось на стол ключи от мерседеса, покажи какие у тебя часы…. Но мне кажется, это бред — формировать взаимоотношения с заказчиком посредством ключей. У меня это просто в голове не укладывается. Всё-таки это неуважительно по отношению к заказчику как к человеку.
Кублог: Кстати, к вопросу о наболевшем — о замках…
А.Ч.: «Кубанское барокко», я это так называю.
Кублог: Так вот, я на днях видела дом с большим забором, на котором висят рыцарские щиты и другая подобная атрибутика. Скажите, были такие случаи, что человек приходит и говорит: хочу вот здесь щит, здесь — голову кабана и так далее. А вы ему — нет, дорогой друг, не буду я этого делать.
А.Б.: На моей практике такого никогда не было.
А.Ч.: Вы смотрели «Игру престолов»?
Кублог: Нет. Я, кажется, последний человек, который не смотрел.
А.Ч.: Я тоже не смотрел.
А.Б.: Тогда уже и меня до кучи – и я тоже.
А.Ч.: Нас трое! Я что хочу сказать: это такой кубанский сериал — «Игра замков» называется — игра «в архитектурку», кто во что горазд. Самое интересное, что у нас хороших замков то и нет. Это же целое стилевое направление, оно включено в учебную программу, его изучают. По технологии, это одно из самых сложных архитектурных направлений.
Когда человек принимает решение «построиться», при этом, по ряду причин, игнорирует грамотного архитектора, уверяю вас, в 90% мы получаем «кубанское барокко».
Кублог: Бывают ли у вас такие ситуации: к вам пришел человек, вы поговорили, рассказали ему, сколько это будет стоить. Он развернулся и пошел строить сам.
А.Ч.: Сплошь и рядом. «Вот Василий Петрович Пупкин там за сто рублей рисует, а у вас какие цены — ууу!»
Даже если мы знаем, что в итоге сойдемся на, так называемом, двускатном варианте (двускатной кровле — прим. ред.), мы стараемся внести в объект что-то необычное. Хотя таких случаев — по пальцам пересчитать.
Знаете, ведь 80% заказчиков считают себя новаторами, они хотят, чтобы было стильно, интересно: «Вон там за забором, обрати внимание: это называется современная архитектура, это минимализм». И ты вдохновлён этим выбором стиля! Но тут мы приходим, простите, к мещанству в ментальности многих заказчиков: глаголем о минимализме, а подсознание выдаёт: «даёшь кучерявость».
А.Б.: Прошлое и настоящее нашего города не отпускают сознание заказчика. «Кукушки», немыслимый декор, витиеватые колоннады — региональная псевдоэклектика. Сатира, одним словом.
Кублог: То есть заказчик может знать, скажем, Оскара Нимейера, но при этом не готов этого самого Нимейера построить на своей земле?
А.Ч.: Любой заказчик, он же инвестор, мыслит категориями «вложения-прибыли-выгоды», это факт. Он стремится оптимизировать расходы. Следствием оптимизации является художественная деградация. Мы теряем образ.
Работы Нимейера, которого вы упомянули, отличаются пластичностью, теплотой линии, динамичностью. В его железобетонных конструкциях присутствует художественная составляющая. На подобный героический шаг наш инвестор, к сожалению, пока не готов. Я уверен, что не за горами то время, когда заказчик перевернёт «нимейровскую тарелку» в её первоначальное положение.
Кублог: То есть заказчик аргументирует свой выбор практическими соображениями? Или пытается за практическими соображениями скрыть то, что просто боится построить тарелку «вверх ногами»?
А.Ч.: Практическая часть — это то, что мы озвучиваем уже в рамках определенного сценария. Особенность нашего тандема заключается в том, что мы умеем профессионально подготовить сценарий жизнедеятельности этого организма — дома. Мы понимаем, как соединить функциональные, конструктивные особенности сооружения с его эстетической составляющей. Мы прививаем заказчику качественно иное видение «архипространства». Надеемся, что после этих прививок, в скором будущем, наш заказчик будет готов выйти в «архипространство» «вверх ногами».
Кублог: Существует некое распределение ролей в рамках вашего тандема?
А.Ч.: Несомненно, решается всё коллегиально. Мы распределяем объем работы исходя из поставленных задач. При этом понятие субординации никто не отменял. Негласно все осознают ритм рабочих взаимоотношений.
Кублог: Как давно вы работаете вместе?
А.Ч.: Год сотрудничества.
Кублог: Как вы пришли к идее командной работы?
А.Ч.: Да мы хорошего пива попили… (смеется)
А.Б.: В нашем деле очень сложно найти близкого по духу человека, единомышленника. В каждом из нас сидит мощное «эго». Я считаю, что групповая работа, (teamwork) — это очень высокая ступень профессионального развития. И она в дальнейшем дает только положительный эффект. Но, опять же, это работает при условии конструктивного диалога между участниками процесса. Нужно слышать друг друга и искать «золотую середину».
Кублог: В чем заключается положительный эффект от сотрудничества?
А.Б.: Интеллектуальная составляющая. Вот, предположим, мы заняты разработкой концепции по одному и тому же объекту. Каждый из нас делает наброски, макеты или небольшие клаузуры. Затем мы встречаемся за круглым столом, «вскрываем карты» и начинаем обсуждать.
А.Ч.: По сути, когда встречаются два мировоззрения, рождается своего рода синергия. Каждый из нас высказывает свое мнение. Если человек при этом готов ещё и услышать критику в свой адрес, поверьте, это дорогого стоит.
Кублог: Александр, хочу у вас спросить то же, что спрашивала в начале беседы у Алексея. Какими из ваших проектов вы гордитесь?
А.Ч.: Скажу одно: за такой большой промежуток времени работы выполнено много. Но, к сожалению, воплощение многих объектов оставляет желать лучшего. Каждому архитектору знакома ситуация, когда в реализованном объекте остается примерно 50—70% от изначальной концепции. Тем не менее, ознакомившись с нашим портфолио, заказчики все же принимают решение о сотрудничестве.
Кублог: А с чем связана такая ситуация в плане реализации? С финансированием?
А.Ч.: Да, этот момент является ключевым.
А.Б.: Зачастую, в процессе работы (как ни парадоксально) прораб принимает наиболее важные решения. Можем привести пример. Не так давно один из прорабов, скажем так, напугал нашего заказчика, сказав тому, что в землю ни в коем случае нельзя лезть (речь шла о цокольном этаже будущего объекта), потому что «это очень дорого». Прораб выдвинул «гениальную» идею: то, что находится в земле, «поднять» третьим этажом. В итоге, с помощью специалистов инжиниринговой компании, мы отстояли первоначальный вариант перед заказчиком.
Кстати, эта проблема существует в масштабах страны. Я имею ввиду некомпетентность тех, кто занимается строительным делом.
Кублог: А почему или зачем прораб так поступил?
А.Б.: Это философский вопрос. По нашей неофициальной статистике, практически каждый третий житель региона — строитель. Каждый второй из них «приложил руку» к объектам недвижимости известных людей нашего города и края. Вот такой вот парадокс.
А.Ч.: Наш прораб (обычно, в пятом поколении) — чувствует себя и архитектором, и слесарем, и монтажником.
Есть еще такое явление, я его называю «домохозяичный дизайн». Каждая домохозяйка (в пятом поколении) являет себя обществу как дизайнер интерьеров. И хорошо, если только дизайнер. Периодически они посягают на святое — на архитектуру! Слава Богу, это пока единичные случаи. Но мы с этим уже сталкивались.
Кублог: Какие из недавно возведенных объектов в городе кажутся вам достойными внимания?
А.Б.: Мне по духу объект на пересечении улиц Красных партизан и 2-я линия.
А.Ч.: Какой? А, наш что ли? (смеется)
А.Б.: Еще мне нравятся чуриловские объекты (В. А. Чурилов — вице-президент Союза архитекторов России. — прим. ред.). На улице Кубанская набережная расположен один его домов.
А.Ч.: (Показывает изображение объекта на Красных партизан) Это будет административно-офисное здание. В настоящее время здесь ведутся строительно-монтажные работы. Но, на самом деле, мы не можем отвечать за конечный результат, потому что сметная стоимость строительства еще не утверждена инвестором окончательно.
Кублог: Как вам OZ МОЛЛ как архитектурный объект?
А.Б.: Один из отличных примеров формообразования. Заказчик пошел на эксперимент, и у него все получилось. Я думаю, OZ МОЛЛ уже окупился. По-моему, это пилотный проект компании AIM Property Development.
А.Ч.: Эта его форма, волна… Он гармонично вписан в ландшафт.
А.Б.: Явно иностранные архитекторы его проектировали.
А.Ч.: Я уверен, у нас достаточно профессиональных проектных мастерских, которые могли бы предложить более интересные решения, но, как обычно, мы почему-то преклоняемся перед чем-то иноземным… Это неправильно и нечестно по отношению к нашему народу!
Кублог: Получается порочный круг: нашим архитекторам не дают довести дело до конца, построить красивый объект в соответствии с утвержденным проектом. И, в результате, заказчики смотрят на реализованные объекты и думают, что местные архитекторы ничего не могут.
А.Б.: Если бы государство стало участником этого процесса…
Кублог: Каким образом государство может участвовать?
А.Б.: Очень просто. За рубежом существует практика индивидуального лицензирования. Лицензия дает право на проектирование. Это как у врачей — только имея на руках подобный документ и сертификат, можно осуществлять свою профессиональную деятельность. Чтобы получить такую лицензию, нужно иметь профобразование, определенный опыт работы, реализованные объекты. А у нас сейчас каждый второй может быть и дизайнером, и архитектором.
Там же (за границей) за архитектором стоит система страхования, надзорный орган и т.п. Если происходит неприятный случай — скажем, стена обрушилась по вине проектировщика – страховая покрывает такие случаи, но при этом лишает лицензии архитектора.
Минимальный размер гонорара специалиста закреплен на законодательном уровне. У них нет такого дикого демпинга как у нас. В этом отношении рынок более цивилизованный.
Вот как раз там общество прекрасно осознает, кто такой архитектор и чем он занимается. Если этими болезненными вопросами не займется государство — наша профессия так и будет находиться в «андеграунде». Низы не могут, а верхи не хотят (смеется).
А.Ч.: Кроме того, за границей любой проект перед началом работ проходит процедуру согласования в администрации или префектуре того или иного образования. По сути, административной бюрократии не меньше, чем у нас, но она более цивилизованная. Заказчик при этом понимает: чтобы добиться разрешения на строительство своего объекта ему необходимо нанять профессионала-архитектора. Иначе его проект не утвердят, и он не пройдет определенные административные процедуры.
Таким образом (лицензия плюс согласование), происходит формирование профессионального сообщества на рынке архитектурно-строительных услуг. А у нас — хаос, у нас — свободная торговля СРО. Я нанимаю какого-то чертежника-«проектанта», говорю ему, как и что нарисовать, и получаю разрешение на строительство. Рынок услуг такого рода является «диким» по определению.
А.Б.: Это очень сложная тема.
А.Ч.: У меня есть ощущение, что наш тандем, как в «Дон Кихоте» у Сервантеса — сражаемся с ветряными мельницами и при этом верим в светлое будущее…
Беседовала Валентина Гольцберг
Кублог: Какими из реализованных проектов вы гордитесь?
Алексей Баранцов: Если вести статистику, только 2 из 10 можно назвать удавшимся.
Кублог: А что не так с остальными восемью?
А.Б.: Поясню: по сути, кто такой архитектор? В мировой практике, архитектор — это «главный строитель», создающий не только объекты недвижимости, но целый культурный пласт в обществе.
У нас сейчас архитектор находится в статусе «чертежника», работающего не на жителей того или иного города, поселка, мегаполиса, а исключительно в интересах строительной индустрии в масштабах страны. Только недавно к людям стало приходить понимание, что архитектор — это не просто человек, исполняющий волю заказчика.
Кроме того, например, в нашем регионе, существует определенная ментальность, некий «колорит», который сказывается и на архитектуре, и на жизни в целом. Это нужно признавать и об этом нужно говорить. Традиционная архитектура присутствует и в исторических центрах городов, и в новых жилых массивах. К ней нельзя относиться снисходительно или полностью исключить её. Ею, как и любой современной архитектурой, нужно заниматься и анализировать в том или ином градостроительном контексте.
Положительные сдвиги есть. Радует то, что среди заказчиков все же находятся люди, которые готовы к диалогу с архитектором, готовы менять свой привычный сценарий жизни. Ведь архитектура признана быть социально значимым искусством.
Кублог: Насколько я знаю, вам близка эстетика Баухауза, конструктивизма и т.д. И судя по всему, эта эстетика не особенно востребована в нашем регионе, поскольку не предполагает наличие пышного экстерьерного и интерьерного декора?
А.Б.: Я, в принципе, с вами соглашусь. Но, по сути, мы, архитекторы, сами виноваты в том, что не пытаемся привить заказчику вкус. Нужно, по крайней мере, пытаться это делать: предлагать что-то, пусть даже в виде концепций.
Кублог: Вы имеете в виду, что архитекторы зачастую соглашаются с тем, что хочет заказчик, и не пытаются предложить другие варианты?
А.Б.: Обстоятельства разные бывают. Иногда заказчик не требует того, что в состоянии сделать тот или иной архитектор, а архитектор просто не утруждает себя тем, чтобы предложить альтернативный вариант объекта в совершенно другой стилистике. Мы, в этом плане, готовы идти на эксперимент. Мы готовы предлагать заказчику большее, даже если в итоге вернемся к традиционной архитектуре.
Это большой плюс, когда у зодчего появляется возможность самовыражения посредством определенной архитектуры. Однако речь идет, конечно, не о «бумажной архитектуре» – той, что годится, например, в учебных целях. Любой объект будет мертв без инженерной составляющей, без инфраструктуры.
А такая архитектура (показывает на эскиз проекта) требует определенных знаний, определенного подхода, привлечения в технологическую часть профессиональных инженеров и других специалистов.
Мы ее называем высокотехнологичной архитектурой. С виду она очень проста и лаконична, но она насыщена современными технологиями (альтернативные источники энергии, геотермальные насосы, энергоэффективные светопрозрачные конструкции витражей и окон, плоские эксплуатируемые кровли и т.п.).
«Дом — машина для жилья» — гласит знаменитый постулат Ле Корбюзье.
Например, мы видели в Нидерландах интересную систему: светопрозрачные конструкции витражного остекления накапливают свет и преобразовывают его в электроэнергию, тем самым снижая нагрузку на электросети до 50%. Такие накопители, можно, скажем, на крыше разместить. Либо сделать элементом дизайна фасадных частей здания.
Это недешевые технологии, однако, как показывает практика, средства, потраченные на этапе строительства, окупаются за 4—8 лет эксплуатации, в зависимости от применяемых технологий.
Кублог: Где у нас в городе можно реализовать ваш проект?
А.Б.: На наш взгляд, для таких индивидуальных жилых домов характерны определенные земельные участки — от 10 соток как минимум, чтобы территория, с учетом площади застройки, скажем так, имела «воздух» и гармонировала с окружающей средой — лесным массивом, водоемом, парком. Например, в центре города таких просторных площадей практически не осталось. Есть квартальные участки, которые приобретают девелоперы под застройку многоквартирных жилых домов. Это гораздо выгоднее — строить в массиве городской среды высотку, нежели подобный особняк.
Вообще, для центральных районов того или иного города характерна коммерческая архитектура. Там строят то, что приносит прибыль.
Кублог: Как происходит общение с заказчиком? Часто ли приходят люди с конкретными пожеланиями?
Александр Черников: Чаще всего у заказчика есть некая идея, которую он хочет воплотить. Это его маленький замок, маленькая сказка. Ты задаешь наводящие вопросы, чтобы понять, что у него в голове, исходя из его ответов, начинаешь формировать образ будущего объекта.
У нас нет рекламы, мы не занимаемся собственным «проумортерством». Зато у нас есть грамотное понимание организации архитектурного пространства. Так что когда к нам обращается заказчик, мы отдаём себе отчёт в том, что нашу работу видели, к нам уже проявили доверие. Естественно, мы интересуемся, кто посоветовал, откуда о нас узнали. После этого происходит «аналитика общения». У нас есть некоторые приемы, позволяющие достичь взаимного притяжения.
Один из важнейших моментов, которого мы должны добиться в процессе коммуникации, это полное доверие со стороны заказчика. Именно доверие даёт нам творческий карт-бланш для реализации будущего проекта.
Есть люди в профессии, которые говорят, что, мол, ты брось на стол ключи от мерседеса, покажи какие у тебя часы…. Но мне кажется, это бред — формировать взаимоотношения с заказчиком посредством ключей. У меня это просто в голове не укладывается. Всё-таки это неуважительно по отношению к заказчику как к человеку.
Кублог: Кстати, к вопросу о наболевшем — о замках…
А.Ч.: «Кубанское барокко», я это так называю.
Кублог: Так вот, я на днях видела дом с большим забором, на котором висят рыцарские щиты и другая подобная атрибутика. Скажите, были такие случаи, что человек приходит и говорит: хочу вот здесь щит, здесь — голову кабана и так далее. А вы ему — нет, дорогой друг, не буду я этого делать.
А.Б.: На моей практике такого никогда не было.
А.Ч.: Вы смотрели «Игру престолов»?
Кублог: Нет. Я, кажется, последний человек, который не смотрел.
А.Ч.: Я тоже не смотрел.
А.Б.: Тогда уже и меня до кучи – и я тоже.
А.Ч.: Нас трое! Я что хочу сказать: это такой кубанский сериал — «Игра замков» называется — игра «в архитектурку», кто во что горазд. Самое интересное, что у нас хороших замков то и нет. Это же целое стилевое направление, оно включено в учебную программу, его изучают. По технологии, это одно из самых сложных архитектурных направлений.
Когда человек принимает решение «построиться», при этом, по ряду причин, игнорирует грамотного архитектора, уверяю вас, в 90% мы получаем «кубанское барокко».
Кублог: Бывают ли у вас такие ситуации: к вам пришел человек, вы поговорили, рассказали ему, сколько это будет стоить. Он развернулся и пошел строить сам.
А.Ч.: Сплошь и рядом. «Вот Василий Петрович Пупкин там за сто рублей рисует, а у вас какие цены — ууу!»
Даже если мы знаем, что в итоге сойдемся на, так называемом, двускатном варианте (двускатной кровле — прим. ред.), мы стараемся внести в объект что-то необычное. Хотя таких случаев — по пальцам пересчитать.
Знаете, ведь 80% заказчиков считают себя новаторами, они хотят, чтобы было стильно, интересно: «Вон там за забором, обрати внимание: это называется современная архитектура, это минимализм». И ты вдохновлён этим выбором стиля! Но тут мы приходим, простите, к мещанству в ментальности многих заказчиков: глаголем о минимализме, а подсознание выдаёт: «даёшь кучерявость».
А.Б.: Прошлое и настоящее нашего города не отпускают сознание заказчика. «Кукушки», немыслимый декор, витиеватые колоннады — региональная псевдоэклектика. Сатира, одним словом.
Кублог: То есть заказчик может знать, скажем, Оскара Нимейера, но при этом не готов этого самого Нимейера построить на своей земле?
А.Ч.: Любой заказчик, он же инвестор, мыслит категориями «вложения-прибыли-выгоды», это факт. Он стремится оптимизировать расходы. Следствием оптимизации является художественная деградация. Мы теряем образ.
Работы Нимейера, которого вы упомянули, отличаются пластичностью, теплотой линии, динамичностью. В его железобетонных конструкциях присутствует художественная составляющая. На подобный героический шаг наш инвестор, к сожалению, пока не готов. Я уверен, что не за горами то время, когда заказчик перевернёт «нимейровскую тарелку» в её первоначальное положение.
Кублог: То есть заказчик аргументирует свой выбор практическими соображениями? Или пытается за практическими соображениями скрыть то, что просто боится построить тарелку «вверх ногами»?
А.Ч.: Практическая часть — это то, что мы озвучиваем уже в рамках определенного сценария. Особенность нашего тандема заключается в том, что мы умеем профессионально подготовить сценарий жизнедеятельности этого организма — дома. Мы понимаем, как соединить функциональные, конструктивные особенности сооружения с его эстетической составляющей. Мы прививаем заказчику качественно иное видение «архипространства». Надеемся, что после этих прививок, в скором будущем, наш заказчик будет готов выйти в «архипространство» «вверх ногами».
Кублог: Существует некое распределение ролей в рамках вашего тандема?
А.Ч.: Несомненно, решается всё коллегиально. Мы распределяем объем работы исходя из поставленных задач. При этом понятие субординации никто не отменял. Негласно все осознают ритм рабочих взаимоотношений.
Кублог: Как давно вы работаете вместе?
А.Ч.: Год сотрудничества.
Кублог: Как вы пришли к идее командной работы?
А.Ч.: Да мы хорошего пива попили… (смеется)
А.Б.: В нашем деле очень сложно найти близкого по духу человека, единомышленника. В каждом из нас сидит мощное «эго». Я считаю, что групповая работа, (teamwork) — это очень высокая ступень профессионального развития. И она в дальнейшем дает только положительный эффект. Но, опять же, это работает при условии конструктивного диалога между участниками процесса. Нужно слышать друг друга и искать «золотую середину».
Кублог: В чем заключается положительный эффект от сотрудничества?
А.Б.: Интеллектуальная составляющая. Вот, предположим, мы заняты разработкой концепции по одному и тому же объекту. Каждый из нас делает наброски, макеты или небольшие клаузуры. Затем мы встречаемся за круглым столом, «вскрываем карты» и начинаем обсуждать.
А.Ч.: По сути, когда встречаются два мировоззрения, рождается своего рода синергия. Каждый из нас высказывает свое мнение. Если человек при этом готов ещё и услышать критику в свой адрес, поверьте, это дорогого стоит.
Кублог: Александр, хочу у вас спросить то же, что спрашивала в начале беседы у Алексея. Какими из ваших проектов вы гордитесь?
А.Ч.: Скажу одно: за такой большой промежуток времени работы выполнено много. Но, к сожалению, воплощение многих объектов оставляет желать лучшего. Каждому архитектору знакома ситуация, когда в реализованном объекте остается примерно 50—70% от изначальной концепции. Тем не менее, ознакомившись с нашим портфолио, заказчики все же принимают решение о сотрудничестве.
Кублог: А с чем связана такая ситуация в плане реализации? С финансированием?
А.Ч.: Да, этот момент является ключевым.
А.Б.: Зачастую, в процессе работы (как ни парадоксально) прораб принимает наиболее важные решения. Можем привести пример. Не так давно один из прорабов, скажем так, напугал нашего заказчика, сказав тому, что в землю ни в коем случае нельзя лезть (речь шла о цокольном этаже будущего объекта), потому что «это очень дорого». Прораб выдвинул «гениальную» идею: то, что находится в земле, «поднять» третьим этажом. В итоге, с помощью специалистов инжиниринговой компании, мы отстояли первоначальный вариант перед заказчиком.
Кстати, эта проблема существует в масштабах страны. Я имею ввиду некомпетентность тех, кто занимается строительным делом.
Кублог: А почему или зачем прораб так поступил?
А.Б.: Это философский вопрос. По нашей неофициальной статистике, практически каждый третий житель региона — строитель. Каждый второй из них «приложил руку» к объектам недвижимости известных людей нашего города и края. Вот такой вот парадокс.
А.Ч.: Наш прораб (обычно, в пятом поколении) — чувствует себя и архитектором, и слесарем, и монтажником.
Есть еще такое явление, я его называю «домохозяичный дизайн». Каждая домохозяйка (в пятом поколении) являет себя обществу как дизайнер интерьеров. И хорошо, если только дизайнер. Периодически они посягают на святое — на архитектуру! Слава Богу, это пока единичные случаи. Но мы с этим уже сталкивались.
Кублог: Какие из недавно возведенных объектов в городе кажутся вам достойными внимания?
А.Б.: Мне по духу объект на пересечении улиц Красных партизан и 2-я линия.
А.Ч.: Какой? А, наш что ли? (смеется)
А.Б.: Еще мне нравятся чуриловские объекты (В. А. Чурилов — вице-президент Союза архитекторов России. — прим. ред.). На улице Кубанская набережная расположен один его домов.
А.Ч.: (Показывает изображение объекта на Красных партизан) Это будет административно-офисное здание. В настоящее время здесь ведутся строительно-монтажные работы. Но, на самом деле, мы не можем отвечать за конечный результат, потому что сметная стоимость строительства еще не утверждена инвестором окончательно.
Кублог: Как вам OZ МОЛЛ как архитектурный объект?
А.Б.: Один из отличных примеров формообразования. Заказчик пошел на эксперимент, и у него все получилось. Я думаю, OZ МОЛЛ уже окупился. По-моему, это пилотный проект компании AIM Property Development.
А.Ч.: Эта его форма, волна… Он гармонично вписан в ландшафт.
А.Б.: Явно иностранные архитекторы его проектировали.
А.Ч.: Я уверен, у нас достаточно профессиональных проектных мастерских, которые могли бы предложить более интересные решения, но, как обычно, мы почему-то преклоняемся перед чем-то иноземным… Это неправильно и нечестно по отношению к нашему народу!
Кублог: Получается порочный круг: нашим архитекторам не дают довести дело до конца, построить красивый объект в соответствии с утвержденным проектом. И, в результате, заказчики смотрят на реализованные объекты и думают, что местные архитекторы ничего не могут.
А.Б.: Если бы государство стало участником этого процесса…
Кублог: Каким образом государство может участвовать?
А.Б.: Очень просто. За рубежом существует практика индивидуального лицензирования. Лицензия дает право на проектирование. Это как у врачей — только имея на руках подобный документ и сертификат, можно осуществлять свою профессиональную деятельность. Чтобы получить такую лицензию, нужно иметь профобразование, определенный опыт работы, реализованные объекты. А у нас сейчас каждый второй может быть и дизайнером, и архитектором.
Там же (за границей) за архитектором стоит система страхования, надзорный орган и т.п. Если происходит неприятный случай — скажем, стена обрушилась по вине проектировщика – страховая покрывает такие случаи, но при этом лишает лицензии архитектора.
Минимальный размер гонорара специалиста закреплен на законодательном уровне. У них нет такого дикого демпинга как у нас. В этом отношении рынок более цивилизованный.
Вот как раз там общество прекрасно осознает, кто такой архитектор и чем он занимается. Если этими болезненными вопросами не займется государство — наша профессия так и будет находиться в «андеграунде». Низы не могут, а верхи не хотят (смеется).
А.Ч.: Кроме того, за границей любой проект перед началом работ проходит процедуру согласования в администрации или префектуре того или иного образования. По сути, административной бюрократии не меньше, чем у нас, но она более цивилизованная. Заказчик при этом понимает: чтобы добиться разрешения на строительство своего объекта ему необходимо нанять профессионала-архитектора. Иначе его проект не утвердят, и он не пройдет определенные административные процедуры.
Таким образом (лицензия плюс согласование), происходит формирование профессионального сообщества на рынке архитектурно-строительных услуг. А у нас — хаос, у нас — свободная торговля СРО. Я нанимаю какого-то чертежника-«проектанта», говорю ему, как и что нарисовать, и получаю разрешение на строительство. Рынок услуг такого рода является «диким» по определению.
А.Б.: Это очень сложная тема.
А.Ч.: У меня есть ощущение, что наш тандем, как в «Дон Кихоте» у Сервантеса — сражаемся с ветряными мельницами и при этом верим в светлое будущее…
Беседовала Валентина Гольцберг
- 5108
- NastyaVasilchenko
....«Долой дизайн, даешь архитектуру»…