Лев Рыжков: «Небоскребы — это гноилище стресса»

Пьесу краснодарского автора Льва Рыжкова в 2015 году готовит к экранизации канадская киностудия. Место действия будущего фильма ужасов – небоскреб. Кублог узнал у Льва,своего постоянного резидента, где будет премьера и каким художественным потенциалом обладают русские зомби.

Как нашли твою пьесу?

Я эту пьесу много где выкладывал в сети. Посылал в краснодарский театр драмы. Там тогда был главным режиссером Александр Огарев. И он вполне мог поставить все это безобразие. Но практически на следующий день после отправки текста руководство в драмтеатре сменилось.

Отправлял я текст и на все подряд театральные конкурсы – «Любимовка», «Театр.doc». Никто ничего не ответил, никакого места я не занял.

А канадский продюсер появился на прошлой неделе — через «Фейсбук». Выходец из России, живет в Ванкувере, в IMDB (всемирная база данных о кинематографе – прим. ред) отмечен.

Можешь назвать его имя?

Имя пока не называю, чтобы не сглазить. Он нашел текст на Прозе.ру, которую, как говорит, регулярно просматривает в поисках интересных идей. Сейчас он перерабатывает текст в сценарий. Потом даст почитать, поправить.

Пьесу купили, или — как это называется? — ты продал права на экранизацию?

Купили — нельзя сказать. Речь идет об авторском соглашении, по которому автор получает вознаграждение в размере 10% от проката (это показ в кинотеатрах, DVD, online и т.д.). Работа уже идет. Сейчас из текста делают киноверсию, она появится в течение июля. Потом — перевод на английский. Потом кастинг, выбор локаций, декораций. (На самом деле, декораций минимум — действие происходит в одном помещении). И – производство. Ну, и собственно, прокат.

Название студии известно?

Студия называется Powell studio. Про съемки точно не знаю. Скорее всего, Ванкувер. Премьера будет в Канаде. Зовут в гости. Придется загранник оформлять.

О чем пьеса?

Пьеса называется «Л.И.Ф.Т.». Это аббревиатура, хотя действие действительно происходит в кабине лифта. Название можно расшифровать по-разному. Например, «Люди, испытывающие финансовые трудности». Или «Легкая иллюзия филигранной театрализации». Или даже «Ложь и фигня тоскливая».

Пьеса абсолютно космополитична. Героев могут звать Ванями и Машами, а могут Джонами и Мэри. Дело происходит в небоскребе в канун нового года. Восемь совершенно разных людей едут на вечеринку к миллиардеру. У каждого из них есть своя тайна, каждый чем-то опасен. И вдруг – лифт останавливается. И начинается очень такая камерная драма, пауки в банке. В чем-то как у Тарантино в «Бешеных псах». Плюс странные спецэффекты и очень большой страх героев, трансформирующийся в моральное очищение совершенно достоевского плана.

А не получится вторичного продукта? Зритель скажет: видели, знаем.

Изначально я выкладывал эту пьесу на «Литпроме» — по кускам. Завязка нужна была такая, чтобы заинтересовать пресыщенную читающую публику. Что будет дальше я, как автор, сам только предполагал.
Как только кусок публиковался, начинали сыпаться комментарии: «А, мол, мы знаем, что там дальше будет! Эта девочка влюбится вот в этого мальчика». А я потираю себе потные ладошки да что-то неожиданное, в другую сторону, заворачиваю. Игра такая была.

Вообще, мне хотелось сделать «театр ужасов». Ведь есть же фильмы ужасов. А спектаклей ужасов почему-то не бывает. Эту тему в прошлом веке уже разрабатывал француз Антонен Арто. Но к нашим реалиям его теории неприменимы. У него слишком много держится на символических условностях и католицизме. А в России совсем не тот менталитет.

Ну, и я стал ломать голову, как бы так публику испугать. И, в принципе, в театре сделать это возможно. Но такой спектакль будет одноразовым. И на аплодисменты под занавес рассчитывать не стоит.

Почему местом действия выбран небоскреб? Герметичность пространства можно же обеспечить как-то еще: каюта, пещера, комната. Про лифт уже было и не раз.

Небоскребы — это же совершенно противоестественные строения. Человек не может обитать в небоскребе. Это само по себе очень страшно и физически утомительно. Небоскребы – это гноилища стресса. Лифты в небоскребах могут быть навороченными, могут быть с музыкой, с плазменными панелями. Но именно они – реально жуткие места. Небоскребы и лифты в них – рассадники клаустрофобии и агорафобии. А вдруг еще и пожар случится? Все погибнут. Поэтому там везде камеры наблюдения, даже в туалетах. Совершенно лютая система безопасности. И простой маленький человек, работающий в небоскребе, живет в мире книги «1984». Как следствие — стрессы и ненависть.

Жуть обычно ищут на тихих кладбищах и в заросших склепах. Но, на самом-то деле, рассадники страха – это вот эти гигантские чудища из стекла и бетона.

Лев, ты начал писать не вчера. Путь в литературу был тернист. Твое имя в Краснодаре и Москве чем только не обросло. С чего начинал?

На самом деле, сочинительством стал баловаться еще в детском саду. Придумывал страшные сказки, которыми пугал товарищей на тихих часах. Потом в одном из старших классов я писал научно-фантастический роман – как менты гонялись за инопланетянами по провинциальному городку. Страницы со 150-й все это мне страшно надоело, я напустил на героев метеорит, и все погибли. Я надолго охладел к этой деятельности.

Будучи студентом, я однажды подрался и не победил. Лицо разнесло так, что голова моя с трудом проходила в двери. Дома надо было сидеть недели две, но у меня была печатная машинка (еще в докомпьютерную эпоху), и я стал излагать роман ужасов. Занятие оказалось неожиданно увлекательным. И ночей за семнадцать появилась книжка «Золотарь» — готический роман ужасов.

Она была издана?

Да, она писалась очень легко, и дальнейшая ее судьба оказалась легкой. Я и пальцем о палец не ударил, чтобы ее издать. Публикаторы находились сами. Один раз в Краснодаре в 1999-м, потом в Москве в 2002: в «АСТ» выходил в фэнтези-серии.

Тогда же ты стал и звездой российской «желтой» прессы.

«Желтая» пресса мне сначала нравилась. Там можно было озорничать. Хотя работа была, на самом деле, неблагодарная, за которую никто и слова доброго не говорил. Впрочем, как-то очень одобрительное письмо прислал пресс-секретарь Филиппа Киркорова. Смысл был такой: «Ну, вы, блин, и гоните. Пишите еще!»

Был у меня тогда и огромный сатирический роман «Job твою мать». Одно небольшое московское издательство его уже и сверстало. Но тут вдруг мой перспективный бестселлер прочитал директор издательства и сказал: «Эту гадость будете печатать только через мой труп!» Смерти ему никто не желал, поэтому сатира эта так и осталась неизданной и затерялась на каком-то сдохшем хард-диске.

И ты стал писать романы на заказ?

Нашлись добрые люди в издательском мирке, дали пароли, адреса и явки для занятий кинохалтурой. Обычно фильмы делают по мотивам книг. А бывает наоборот – книги по фильмам. Это называется новеллизацией. Не знаю, кто это все читает, но какой-то спрос, видимо, есть.

Я расписал несколько мыльных опер и художественных фильмов. Получилось около десятка книг разной степени чудовищности. Самая паршивая называлась «Любовь-морковь», а на обложке красовался Гоша Куценко в дамском пеньюаре. После этого наступил кризис жанра.

Зато кинохалтура принесла, наверное, славу.

Я тщеславно погуглил себя в интернете и обнаружил кучу-кучу отрицательных отзывов. «Этот Лев Рыжков, — стонали на форумах домохозяйки, — он так ужасно пишет!» И они были правы. Разочарование домохозяек раскрыло мне глаза, и я навсегда забросил коммерческую писанину.

Заветная тетрадка с сочинениями есть сейчас у многих. Куда посоветуешь нести свое искусство?

В какой-то момент я вдруг открыл для себя «падонковские» литературные ресурсы. В первую очередь, сайт Litprom.ru, с которым дружу и до сих пор. На Udaff.com тоже потусовался под разными псевдонимами. Там обитают очень интересные люди, которые, хоть и ругаются матом и описывают порою черт-те что, но в литературном плане их произведения порой куда интересней того, что издается на бумаге.

«Падонки» выгодно отличаются от литераторов в писательских организациях. Последние – очень вежливые и тактичные люди. Хвалят друг друга в основном за то, что человек хороший или девушка красивая, или пили вместе. А вот «падонки» очень грубы и нетактичны. Если напишешь про розовые розы или «небо плакало», тебе скажут КГ\АМ. И если ты толковый человек и можешь понять, что хочет читатель, писать в такой компании научишься быстро. Очень ценная школа в смысле обратной связи.

В 2013 году ты в который раз уехал из Краснодара в Москву – работать сценаристом на галерах телевидения.

На галерах телевидения участвую в создании доку-реалити-сериалов. Они транслировались на «Russia today», хотя к самому каналу я не имею отношения.

Это сериалы из реальной жизни реальных людей. Жанр специфический и в России почти не исследованный. Мы знаем только пародии, «Реальных пацанов», например. А вот в Америке такие сериалы очень популярны.

Приходится работать методом проб и ошибок. Например, нельзя диктовать героям: «Скажи так-то». Они, конечно, скажут, но так, что жить расхочется. Можно поставить их в какую-нибудь интересную ситуацию. Например, отправить заводских работяг в парк знакомиться с девчонками. А они никогда этого не делали. Сразу становится интересно.

На телевидении я познакомился с людьми не просто талантливыми, а на грани гениальности. Режиссеры, операторы, монтажеры, продюсеры, само собой.

Но в своем творчестве ты исследуешь ужасное. Почему ужасы?

Элемент ужаса есть в любой хорошей истории. Мастера ужаса — это Гоголь, Булгаков, Толкин, даже Гомер. В «Одиссее» много страшных эпизодов. Чего стоит массовое превращение в животных. Или жуткое племя лотофагов. «Анна Каренина» Льва Толстого – тоже ужастик. Это сейчас мы уже привыкли: Анна бросилась под поезд. Даже в школах это проходили. Но первых-то читателей такая развязка вгоняла в дрожь, шокировала. Не ждали они такого.

А так, конечно, посмотрим правде в глаза – литературы ужасов у нас сейчас нет. Фильмов тоже. Вот почему-то не даются они нашим авторам. Хотя такое положение дел, как минимум, странно.

Считаешь, нужно насытить ужасом русскую литературу?

Вся русская история пропитана ужасом, если разобраться. И древняя история, и новейшая. Все мыслимые и немыслимые ужасы (за исключением, разве что, Хиросимы и Нагасаки) происходили именно у нас. В России есть колоссальный опыт в переживании жуткой действительности. Но рассказать и напугать мы не умеем.
Причина, пожалуй, в том, что наши авторы пытаются адаптировать того же Стивена Кинга на русский лад. Пытаются привить нам вампиров каких-то. А зачем? Давайте разуем глаза. Мы же, в принципе, живем в одном большом фильме ужасов.

По улицам наших городов ходят, шатаются и ползают, например, реальные зомби. Алкогольные зомби. В праздники – вообще зомби-апокалипсис в городах и селах. Куда там их хэллоуинам. У нас любой чиновник – вполне себе черный властелин и демон ада. На этом поле и в этом ракурсе работы – просто поле непаханое.

Разувала глаза Анна Червякова.

Прочитать пьесу «ЛИФТ» можно здесь.