О Максе Максименко

С Максимом Максименко я первое время не дружил. Я в то время был лохматый, ободранный панк. А Максим был холен и ухожен, изнежен и, кажется, изыскан. И как такую нелепость могло занести к нам на факультет? Хотя, имеем в виду, что факультет был – филологический, с очевидным женским преобладанием. Девчонки составляли примерно 90%.

Конечно, пацанам-филологам всегда приходилось себе и людям что-то доказывать. Например, что они – круты, брутальны, ничем не хуже, скажем так, юристов и экономистов. Начиная с третьего курса, всем это стало фиолетово. Но, на старте обучения, грамотеи с девчачьего факультета стремились предстать в глазах окружающих бандой отморозков-десперадосов. Чтоб ангелы ада были, а не «филолухи».

Максима вся эта бравада изначально не волновала. Он прекрасно знал, что является рыхлым «жиртрестом», но совершенно по этому поводу не комплексовал. Не пытался выпрыгнуть из штанов и что-то там окружающим продемонстрировать. Он очень гладко плыл по течению жизни, обращая себе на пользу те обстоятельства, от которых иным ровесникам впору было бы прийти в отчаяние.

Не дружат с ним пацаны – и ладно. Будем дружить с девчонками. И вот результат – его всегда окружали жизнерадостные, красивые барышни. Они обрывали ему телефон, влюблялись в него, вели вокруг магнита его персоны увлекательную свою возню.
А вот прыщавым плохишам-«филолухам» о таком дамском внимании приходилось только мечтать.

Между первым и вторым курсом мы решили Максима набуцкать. Но воплотить задуманное в жизнь так и не удалось. Максу было абсолютно наплевать на подколки и выпады. На то, что кто-то думает по его поводу – тоже плевать. Дело пахло мордобоем, но Макс просто и спокойно стал рассказывать пубертатным идиотам об истории пыток и телесных наказаний. Рассказал, как в Китае пытают крысами и бамбуком. Филолухи (я в их числе) слушали, разинувши рты. Возможно, это была первая лекция, которую Максим прочитал публично. И она кончилась триумфом. Лектору не только не наваляли, а очень сильно зауважали.

А потом я вдруг понял, что с этим человеком дружить не то, что можно, а и нужно. В принципе, о бухле, телках и прочих пубертатных радостях (о чем там еще в 18-19 лет общаются) мне всегда найдется, с кем поболтать. Но если ты, допустим, хочешь потрындеть про Бодлера с Лотреамоном – понимания в сверстниках не найдешь. Редко кто в начале лихих 90-х мог «вывезти» такой интеллектуальный базар. Но Максим Сергеевич про бодлеров-лотреамонов знал все, и даже больше. Снабжал книгами, очерчивал круг чтения.

Филологом он стал не потому, что поступить было нетрудно (у него, к слову, и медаль какая-то была), а потому что знал и любил, все связанное с литературой. Изящная словесность Максима, выражаясь языком студентов-филологов начала 90-х, «перла» и «штырила». И он имел мудрость всего этого не стесняться.

***

По меркам начала 90-х Максим был несусветным мажором. Комната его производила впечатление некоего святилища хай-тека. По тем временам у него была просто невероятная аппаратура. Был двухкассетный магнитофон (невероятно крутой девайс). Был даже CD-проигрыватель.

А это значило, что, добыв музыки на Арбате или, скажем, Поляне, не надо было строить головоломные комбинации насчет того, у кого все это можно переписать. Правда, сам Максим слушал какую-то невероятную фигню. Но, с другой стороны, что взять с домоседа-филолога?

Я стал часто к нему наведываться и приносить «музло». От чего-то Максим плевался, еще от чего-то впадал в ступор (как было во время прослушивания «Filth» — альбома группы Swans 1984 года), а от чего-то у него и глаза загорались. «А ну-ка, давай-ка вот это еще раз послушаем?» — то и дело говорил Максим.

Так что в музыкальном отношении у этого мажора-ботаника башка достаточно скоро стала на правильное место. Максим от души, например, полюбил Ника Кейва. И мог без запинки, даже после двухсот грамм, выговорить «Einsturzende Neubauten».

***

И Максим, и я – пописывали. Я фигачил свои нетленки на грохочущей и лязгающей пишущей машинке. Максим – на персональном компьютере.

Свои произведения я давал ему читать ровно все. И он их знал, по-моему, лучше меня самого.

А вот сам – то ли стеснялся, то ли что. Но большую часть я прочел уже потом, в трехтомнике. А тогда читал разве что «Сестрицу» да сказки. «Сестрица» — не очень зашла по причине избытка витиеватых предисловий. А сказки были потрясающи, отточены, выверены, и я завидовал.

Максим мои машинописи, чтоб вы знали, вовсе не хвалил. Иной раз, притащив ему очередную главу чего-нибудь, я нарывался на жесткую критику.

А однажды он просто, вместо всякой критики, двинул меня по кудлатой башке картонной папкой, куда я упаковал «нетленку». Ну, и был, полагаю, несомненно, прав.

***

Кубанскую прессу Максим Максименко покорил, шутя. Как молодой Чехов, блистал юморесками. А обзоры кино, книг, музыки насыщал образами, да так, что читались они – буквально влет.

Он был невероятно крут. Но, к сожалению, отошел от журналистики достаточно рано.

Правда, работа журналистом имела и теневые стороны. В редакциях Максима научили пьянствовать.

Когда я заходил к нему в гости, Максим всегда выносил бутылочку чего-нибудь. Дорогой водки, или хорошего вина. Выпивали мы по-соплячьи, грамм по 100-150. Но в краснодарских редакциях за алкообработку молодого, талантливого пацана взялись настоящие мастера своего дела.

Тогда, в конце 90-х, начались дурные пьяные приключения, одно из которых в итоге и разлучило его с жизнью.
Но в ту пору о таких мрачных материях мы не задумывались. Попав в милицию, или угодив под гопническую раздачу на криминальных задворках Комсомольского микрорайона, Максим был способен уже на следующий день невероятно смешно об этом рассказать. Никогда не ныл, во всех, даже самых прискорбных, событиях он видел самую светлую сторону.

***

К слову об историях. Вот уж в этом устном жанре Максим был реальным грандмастером.

У него было, чему поучиться. Как он беглыми штришками подмечал характер, как доводил до абсурда нелепость, как жонглировал деталями. Так и тянет пересказать что-нибудь. Но герои и героини его историй могут все же обидеться.
Но хотя ладно. Перескажу одну Максимову байку про Факторовича.

Для тех, кто не знает, Александр Львович Факторович был первым деканом краснодарского журфака. Очень рассеянный, вечно загруженный неотложными заботами «жаворонок», Александр Львович разговаривал профундическим басом и был невероятно добр, на грани святости.

Однажды Максим защитил кандидатскую диссертацию. Ошибается тот, кто думает, будто защитившийся может спокойно начать праздновать. После защиты человек, претендующий на остепенение, должен провести, как минимум одну ночь без сна, и к утру напечатать стенограмму защиты, расшифровав ее с диктофона.

И вот 7 утра следующего дня после защиты. Час назад Максим закончил расшифровку и теперь тревожно спал. Но раздался телефонный звонок.

— Максим Сергеевич! – профундически погромыхивало из трубки голосом Александра Львовича. – Немедленно привозите справочку и стенограммочку. Очень-очень жду.

В полусне Максим упаковал документы и повез их на журфак, благо недалеко. Александр Львович за столом тоже пребывал в полусне.

— Да-да, хорошо, Максим Сергеевич. Справочку положите вот в эту папочку с красными тесемочками, а стенограммочку – в шкафчик, — благожелательно басил декан, он же секретарь ученого совета. – Всё! Всего доброго!

Максим на трамвае вернулся домой, но поспать ему было не суждено. Только голова коснулась подушки, как раздался телефонный звонок.

Это снова был Факторович. На этот раз – очень почему-то злой.

— И долго интересно, буду я ждать от вас документов! – грохотало из трубки. – Почему я их до сих пор не вижу?
— Но… Но они у вас! – сказал Максим.
— И где же, интересно, они? – Голос Александр Львовича во гневе мерцал инфернальным инфразвуком.
— Стенограммочка в шкафчике, а справочка… э-э… в папочке!
— С красными тесемочками? – недоверчиво спросил декан.
— Да-да!
— Я проверяю! – рыкнул Факторович. – Будьте на проводе!

В мембране телефона отчетливо отражалось бормотание Александра Львовича: «Так, стенограммочку вижу. А справочка… Хм! Вот и она!»

Вернувшись к трубке, злой Факторович рявкнул:
— Ваше счастье! Все документы на месте. Но на будущее прошу запомнить: важных документов в мое отсутствие оставлять в кабинете не следует!
Тогда, выслушав эту историю, я предположил, что, возможно, Александр Львовичей – двое. Один злой, один добрый.
— Это как? – удивился Максим.

Я рассказал ему, что когда я учился в школе, учитель труда долго дурил всех (школьное начальство в том числе). У него был брат-близнец. Бухали они по очереди. Когда один из братьев уходил в запой, второй его подменял. Разгадали братьев-трудовиков далеко не сразу, а года через полтора. Вся школа, не исключая младших классов, долго потом удивлялась.
Версию о двух Факторовичах Максим потом некоторое время еще разрабатывал.

***

Однажды, году в 1999-м, Максим пришел ко мне в гости. Жена моя тогда уехала навестить родителей, и мы феерически напились (оба уже думали, что умеем). Наутро, с квадратной головой я пошел на работу. Максиму тоже надо было на журфак, читать лекцию. И он ушел еще раньше.

Я кое-как почистил зубы, оделся, обулся, пошел. В то утро мне надо было брать интервью у какого-то официального лица.
Как ни странно, интервью прошло на удивление удачно. Чиновник был приветлив и все, что надо, рассказал.

Когда я выходил, то в кармане у меня неожиданно запищал пейджер. Пришло послание: «Отдай мне мои ботинки! Максим».
Я с недоумением посмотрел себе на ноги и обнаружил, что – да! Ботинки-то на мне – совсем не мои. Мои были – потрепанные, белорусские, с отваливающейся подошвой. А сейчас я ходил — в хороших, итальянских, блестящей кожи. Наверняка и чиновник оказался приветлив, только посмотрев на эту чудо-обувь.

Мобильники тогда были только у богачей и большого начальства. Но все равно мы как-то созвонились, и где-то в центре города произвели обмен обуви. По-моему, было это в горпарке. Гуляющие недоумевали.

***

Когда в мерзопакостный осенний день я узнал о гибели Максима – я сначала не поверил. Уже года полтора я его не видел. Я жил в Москве, а Максим остался в Краснодаре. Мне казалось, что меня разыгрывают. Что раздастся звонок и озорной голос скажет: «Что? Поверил? А вот он я!» Это было бы вполне в Максимовом духе.

Я все ждал и ждал этого звонка. А его все не было.

Потом, помню, жутко напился. Черт, этого просто не могло быть. Я пытался свыкнуться с гадостной мыслью, а как-то не получалось.

***

Я считаю, что мне по жизни очень повезло встретить Максима Максименко. Он был уникальным другом, многому меня научил. Значительной части того, что я сейчас умею в своей профессии, я обязан вот этому парню, которого, всего-то в 28 лет, убили какие-то бухие твари. Уже и на свободе поди.

Сегодня Максиму 40 лет.

Спасибо, Максим, что ты был.