"Франкенштейн" в программе National Theatre HD: стильно, красиво, изобретательно

Мы посмотрели в «Формуле OZ» видеозапись спектакля «Франкенштейн», поставленного Дэнни Бойлом в Королевском национальном театре. Спектакли показывают в рамках программы National Theatre HD, которая представляет на больших экранах мира лучшие спектакли Великобритании.

В зале было незаслуженно мало народу: возможно, что играет свою роль удаленность OZ'а от города, в может быть — и сравнительно высокая цена на билеты (450 р). И еще — больше половины фильма зрителям была видна только часть субтитров! А вторая строка просто исчезла. Впрочем, потом дело поправили.

Я бы сказала, что программа дает зрителям бесценный опыт иной театральной культуры. О да, это был далеко не скучный театр, но это был театр погружения. Громкий, яркий, сильный театр.

Уже первая сцена рождения Создания (его здесь играл, и очень удачно, Джонни Ли Миллер) захватила меня — изобретательной игрой света, которая превратила серые стены в красные своды рождения, и бесконечно подробной пластикой актера.

Создание ощущало свои возможности, пробовало пользоваться мускулами, осваивало одну за другой ноги… Тема безблагодатного творения, Голема, проявилась во всей своей яркости, — и в то же время образ получилось создать не только устрашающий, но и трогательный. Повторяемое на разный манер, Созданием и о нем, different — слово, затрагивающее главное отношение современного общества. Постановка затронула массу тем, актуальных для сегодняшнего дня: возможность и способность другого жить рядом с нами, воздействие общества на человека, проблема воспитания.

Сцену рождения и побега прерывает весело и грозно несущаяся стимпанк-повозка, с грохотом, музыкой и современными танцами обозначающая вехи технологического настоящего.

Создание, ужасное на вид и смердящее, не умеющее говорить, отвергается обществом; его избивают. Но оно не чуждо прекрасного, оно радуется солнцу, траве, дождю.

Кажется, в этой начальной фазе и следующей полуиронически воплощается идея Руссо о природном человеке. Потому что Создание неожиданно, и ненадолго, обретает себе учителя — доброго слепого старика, воплощенное Просвещение, который принимает шрамы его за раны, полученные на войне. Скиталец получает доброе отношение и… идеалистическое образование; он разделяет со стариком одинокие дни и учится говорить, читает Мильтона — «Потерянный рай», конечно.

Сатана он сам или Адам — этот вопрос Создание еще задаст своему создателю.

Домик старика — еще одна красивая выдумка сценографа (а сценография вообще очень изобретательная!), — украшен гравюрами Блейка: очевидно, что Создание пока находится в состоянии Невинности, а не Опыта. Сцены, когда еще недовочеловеченное Создание читает по буквам Paradise и цитирует Мильтона — среди самых пронзительных в спектакле. Также как и посылающая привет Бертону сцена танца Создания и его придуманной возлюбленной — такой же, как он…

Падение неизбежно: сын и невестка старика, которым до того доброе Создание помогало тайком, увидев его, ужасаются и изгоняют «монстра». Его блуждания теперь направлены… литературой: он будет «мстить», «подобно римлянам», и, предав огню дом на отшибе, он идет искать своего создателя.

Я рада, что мы увидели Камбербетча не в роли Создания — потому что из него получился прекрасный полоумный ученый, четко вписывающийся в образ времени (привет, Шерлок!).

Дальнейшее — убийства, месть, безумные опыты, неслучившиеся романы — пересказывать нет смысла; нужно смотреть. Смотреть, как нарастает конфликт между Созданием и создателем, и как один становятся отражением другого; смотреть, как Создание обретает свое человеческое-нечеловеческое лицо, социализируется в своей наивности и хитрости; смотреть, как по-разному заканчивается обещание любви у каждого из них. Для того чтобы заострить вопросы, так и не решаемые героями пьесы: откуда берется душа? В чем тайна жизни и любви? Имеет ли человек право на творение?

История Голема в романтическом пересказе Мэри Шелли решена изобретательно, разнообразно, с юмором и изящной стилизацией, с удивительной игрой светом, с потрясающей пластикой. Гротески и противоречия, так любимые романтиками, заострены; проблематика гордыни оказывается весьма насущной и сегодня, а образ несчастного ожившего Создания вызывает и сострадание, и ужас. И почему-то он все равно кажется гуманнее и честнее своего создателя: этот новый Адам технологической эры честно пытается разобраться в делах людей, будучи пасынком рода человеческого, — и не его вина, что общество обходится с ним так, что провоцирует к мести, злобе, обману и той же гордыне.


Итог: спектакль зрелищный, глубокий, и при всей философичности не чуждающийся эффектов; опыт — очень важный, формат — удобный, дающий полное представление о спектакле (сколько раз я ловила себя на ощущении, что передо мной не экран, а собственно сцена)!

Вот только одно меня капельку смутило, но я же сознаю, что я дикий кубаноид: афроамериканцы. Папа Виктора, простите, очень чернокожий, — так что сразу рождается ощущение, что мама прижила самого юного профессора от другого (при том что младший братик его тоже темненький). Невеста Виктора — также обворожительная, но негритяночка. И приходят в голову совсем ненужные коннотации колонизаторства…

Пожалуй, других вопросов к спектаклю нет.