Кухарка

Кухарка уронила половник. Чертыхнувшись благим матом, она наклонилась, чтобы поднять. Половник закатился в щель между половицами и застрял. Кухарка нагнулась, и приподнявшийся засаленный синий фартук, опоясывавший всю ее медвежью талию, открыл бы нескромному взгляду вершины ее ног. Они, ноги ее, обутые в пару газетных калош, находились в совершенно голом состоянии, и от холодка, царившего в кухне, пошли гусиной кожей до самых икр. Кухарка опустилась, еще ниже, чтобы, наконец, заполучить половник, безо всякой задней мысли. Фартук ее взвился еще выше… обнаружив в кухарке мужчину. Все ахнули. По залу пронеслись недоуменные шепотки, шиканье и цоканье. Пьеса чуть было не сорвалась. Автор, Александр Сергеевич Гаубицын, бледный от злости, с всклоченными от волнения баками, готов был кусать локти. Но, слава Богу, обошлось. Кухарка вполне овладела половником и, выпрямившись, продолжала играть. Вскоре к ней на кухню вошел, играя усами и аксельбантами, пожилой гусар и завел непринужденный разговор о половниках и тому подобных мелочах, оглядывая несытым взором мучные локти возившейся у плиты кухарки.

– Что нынче на обед? – спросил гусар, вдруг играючи ущипнув ее за косу. Коса свесилась.
– Вы позволяете себе непозволительные вещи, – повернулась к нему кухарка. – Ба! – всплеснула она руками, – да у вас ус отклеился.

Гусар, зардевшись багрянцем, начал было прижимать ус на место, но, смекнув, что он раскрыт, сорвал бутафорию и набросился на кухарку. Она басисто запричитала и стала отбиваться половником. Гусар быстро одолел ее и придушил. Потом, обхватив голову руками, он в диком отчаянии повалился на пол и разразился крокодильими слезами. По сценарию гусар был наполеоновский шпион, родом русский, а удушенная посудомойка – его мать. Пьеса ставлена в канонах классицизма: долг довлеет над сердцем.