Роман Сергея Шаргунова "1993": "Найди свой бунт"

Коллаж Евгения Маханько. Кублог

Только что в издательстве «АСТ» вышел роман Сергея Шаргунова с цифровым названием – «1993». Думаю, стоит прочитать. В поддержку этого не самого маленького в мире произведения (570 страниц) у меня есть семь аргументов.

Автор – известный литератор и журналист, стремящийся быть влиятельным русским писателем. За полтора года под его началом сайт «Свободная пресса» стал одним из самых посещаемых в рунете новостных интернет-ресурсов. Многие читают его каждый день, стремясь получить ответ на простой вопрос: будет в России революция или она все-таки не случится.

Шаргунов долго писал литературные автобиографии («Ура!», «Книга без фотографий»). Теперь, преодолев инфантилизм юношеского всматривания в себя, предложил нам эпический роман. Шаргунов хочет расти и меняться. Это всегда интересно.

Давно сказано, что русская литература стремится быть национальной философией истории. «1993» — попытка историософского романа о событиях двадцатилетней давности октября, когда в Москве схлестнулись сторонники Ельцина и Верховного Совета, президентом разогнанного и расстрелянного. Автор пишет о краткосрочной Гражданской войне в Москве. Шаргунову ближе проигравшие, но он также пытается понять их оппонентов, хочет оценить масштаб тяжелейшей катастрофы. Полноценно не оценивает. Философия и история – совсем не то, чем силен Шаргунов. Но попытка – уже хорошо.

Сергей Шаргунов. Фото по поисковому запросу в "Яндексе"

Шаргунов силен не художественной политологией, а тщательным обнюхиванием обыденности. Центр романа – не бои на московских улицах, а семейная история.

Он – Виктор Брянцев, технарь, вынужденный работать электриком в ремонтной бригаде, чтобы кормить семью. Она – его жена Лена, трудящаяся там же, примерно по тем же причинам. Трудная повседневность разливается по страницам, обоих давит обволакивающий быт, превращающий контакт супругов в океан трений и конфликтов. Есть попытки полюбить друг друга по-настоящему. Мешают срывы в лютый совместный холод, который поддерживается как некий ледяной костер. Порою ненависть становится животной, и ненависть – а не идеи, увы, совсем не идеи — толкает Брянцева на московские площади, где уже летают пули.

У Шаргунова жизнь души часто присутствует в грубых, зримых явлениях тела. Он – плотский писатель, в этом – его главная искренность. Тело действительно понятно Шаргунову.

Сначала на наших глазах невинность теряет Лена – с физкультурником Костей, напившись вина, ощутив, как лоно «обдает кипятком». Позже с девственностью расстается ее дочь Таня, добровольно оказавшись под сельским разбойником, сразу же зачав сына. Все это описано со страстью ума и сердца.

Влечение плоти в романе — попытка согреть сердца. Опытные знают: это последний аргумент снеговика, страдающего от непонятной ему весны. Даже в революционные дни, под танками и омоновскими щитами Виктор за минуты до смерти успевает обнаружить женщину, к которой его тянет. Наверное, он бы взял ее, да инсульт, завершивший жизнь, помешал началу нового влечения.



Автор старательно моделирует свою мужественность, но часто проговаривается о неизжитой детскости и сентиментальности. Порою даже не знаешь, чего же больше в этом матером журналисте-писателе: мужика, способного соблазнить девушку после пятиминутной беседы, или ребенка, стесняющегося собственного отражения в зеркале.

Со страницы на страницу скачет коза Ася, которой посвящено много вдохновенных слов. Лучше, если была бы собака или кошка, но Шаргунов выбирает козу, сумевшую подчинить себе семью Лены и Виктора. В романе Горького «Мать» герои постоянно пьют чай, а в «1993» обсуждают судьбу Аси. Не в том ли причина наших национальных бед, что почти в каждой семье есть своя коза, способная превратить хороших русских людей в исполнителей чужой воли?

Повседневность жмет, как не по ноге купленный ботинок. Виктор, который за долгие годы совместной жизни так и не смог смириться с тем, что Лена потеряла невинность не с ним, убегает в революцию. Так пьяный, потеряв голову, врывается в кабак, где его ждет итоговый стакан.

В романе Шаргунова революция – не идея, а стиль и голоса, тщательно собранные автором. Носится по шаргуновскому тексту мысль: если достала тебя предсказуемая очередность дня и вечера, если жена видится тебе веревкой, образующей петлю, найди свой бунт, чтобы насытить грудь смертным воздухом свободы – и завершиться, отчалив от всех берегов.

При этом борьба со смертью – лейтмотив «1993». О бессмертии мыслит Виктор, знакомясь с богами восставшей толпы.

Москва 90-х показана Шаргуновым как морг и тюрьма, где проходят шумные дискотеки. Телевизор заставляет миллионы плясать под злую дудку. Виктор Брянцев – полубессознательный герой, смешавший бегство и борьбу. И все же я согласен с Шаргуновым: свет бессмертия коснулся жизни Брянцева, прервавшейся в октябре, ровно двадцать лет назад.

Алексей Татаринов

Комментарии

Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.