О романе, завоевавшем в декабре "Русский Букер-2013"

Андрей Волос, родившийся в Душанбе (Сталинабаде) 58 лет назад и давно проживающий в Москве, написал роман о великих таджиках. Не о современных гастарбайтерах, помогающих россиянам своим дешевым трудом. О средневековых поэтах и воинах, эмирах и скотоводах, которые все – хорошие и плохие – похожи на аристократов своей причастностью к цветущей таджико-персидской цивилизации.

Сейчас за это Волоса ругают: мол, не нашел в России достойной проблемы, чужой текст создал. Думаю, зря: национальная мощь писателя не всегда проявляется в избранной теме, да ведь и биографически автор причастен двум мирам: русскому и восточному. Кстати, язык таджикский знает. Вполне мог бы стать большим евразийским писателем.

«Возвращение в Панджруд» — приятный роман, не доставляющий читателю особых забот, не ставящий перед ним специальных задач. Главный герой – историческая личность, гениальный поэт IX-X веков Джафар Рудаки. Его жизнеописание – основа сюжета.

Ключевое действие – ослепленный врагами Джафар, сопровождаемый юношей Шераканом, движется пешим путем из столичной Бухары в родной Панджруд.

Основное нравственное движение – от черного пессимизма к спокойному мирооправданию: старик Джафар, впав в злобное отчаяние от внезапно напавшей слепоты, возвращается к мудрому оптимизму.

Способ возвращения: воспоминания о богатой событиями жизни, беседы с Шераканом, жителями попутных кишлаков, обращение к собственной поэзии.



Бухара, Вакбент, Самарканд, Панджруд, Афрасиаб – вот в каких диковинных городах и селениях происходит действие. Герои часто едят шурпу, сочного ягненка с горячими лепешками, белую индийскую пшеницу, голубцы, бараньи ребрышки с серебряным луком. Неоднократно сказано, что пахнет дымом, пылью, сохнущей травой, навозом, парным молоком, жасмином и молодыми урючинами.

И тут для меня начинаются проблемы с оценкой романа Волоса. Здесь ничто не пахнет по-настоящему – как в тех случаях, когда автор, страшно болея изображаемым миром, пишет изнутри сталкивающихся запахов, не выстраивая интеллигентский барьер между собой и художественным материалом.

Здесь много говорится о происходящих драмах и трагедиях, но никакой подлинной трагедии в «Возвращении в Панджруд» нет. Страницы, посвященные, например, дворцовым переворотам, перелистываешь без сожаления о непрочитанных словах. Когда писатель спокоен и благополучен, зачем читателю волноваться? Раскачивайся медленно на волнах нарастающей к финалу скуки.

Главный герой больше похож на стареющего европейца, чем на средневекового перса. Вроде бы слов древних много, но — перед тобой спектакль, разыгрываемый актерами театра, который специализируется на постановках для массового похода старшеклассников.

Будто Андрей Волос заранее создал портрет «среднестатистического доброго человека» — предполагаемого потребителя романа. И автор ни разу его не обманул. По тексту разливается атмосфера разумного, почти бесспорного экуменизма. Все религии хороши, но крайности, экстремальные точки в делах веры – это плохо.
Эмир Назр чурался исламских теологов, но «с удовольствием склонял ухо к христианам и последователям Будды, а также к евреям с их путаными рассуждениями». Есть в романе шииты с неистовым культом Махди, но даже они – не эсхатологические фанатики, а сторонники нравственной революции.

«Да, мы мусульмане, но наши деды поклонялись огню, и полностью зороастризм никуда не исчез», — часто намекают персонажи романа.

Нет ни импровизации, ни риска, ни тяжелых срывов, заставляющих читателя вздрогнуть. Как следствие, состоялась победа ручного гуманизма над дерзостью авторской мечты.

Удивительно, но премию «Русский Букер» именно за это дали второй раз подряд! Декабрь 2013 – «Возвращение в Панджруд». Декабрь 2012 – роман Андрея Дмитриева «Крестьянин и тинейджер», в котором стилизация «деревенской прозы» позволяет взяться за руки героям, обозначенным в названии. И Дмитриев, и Волос – мастера стерильных повествований о формальных победах сил, которые условное большинство считает добрыми.

Сейчас мне кажется, что истинный писатель – тот, кто личный кошмар превращает в объективную драму, изложенную неповторимым языком только одного человека. Но это не о Букеровских лауреатах последних двух лет.

Алексей Татаринов