О выставке Владимира Мигачева: "Препарированные скальпелем"
11 февраля в галерее «Лестница» открылась персональная выставка краснодарского художника Владимира Мигачева «Белый кролик в сухой траве». Арт-критик Кублога Максим Хижняков побывал там на второй день после открытия.
Владимир Мигачев давно и прочно занимает свое место на нашей арт-сцене. Помимо собственно творчества, он с самого начала занимался продвижением развития современного искусства на юге России. Не в последнюю очередь благодаря ему, в 1994 году состоялся проект «Фасад», отразивший совокупность представлений об этом самом искусстве наиболее адекватных краснодарских художников. Мигачев всегда проявлял интерес к молодым, пытался образовывать, помогал разобраться в себе, привлекал к своим проектам.
Надо напомнить, что в начале девяностых доступной информации о процессах в современном искусстве почти не было. Листали чудом попавшие в руки альбомы, пытались, продираясь сквозь незнакомую терминологию, читать «Художественный журнал», затаив дыхание слушали рассказы редких счастливчиков, успевших побывать за границей. В целом же, представления об актуальности подходили под определение «абстрактная живопись» и «инсталляция», то есть запаздывали на несколько десятилетий. Однако информационный вакуум играл и положительную роль.
Не имея перед собой достаточно примеров для подражания, художники находили свой собственный пластический язык, пусть «самобытность» зачастую опережала «актуальность».
Владимир Мигачев был в те годы одним из самых «абстрактных» абстракционистов. В скобках стоит заметить, что абстрактной живописи в чистом виде у нас тогда не существовало — художники отталкивались от узнаваемых образов предметного мира, максимально их редуцируя… Так вот, Владимир Мигачев писал в то время самые насыщенные, самые сочные и одни из самых больших по формату полотна. Бесспорно талантливые.
С течением времени, однако, в его работах все больше проявлялось фигуративное начало, а именно – мотив пейзажа. Больше всего, наверное, это напоминало трансавангард — направление в западноевропейском искусстве конца 70-х. Характеризовалось оно возвращением к некой совокупной «экспрессионистческой» традиции, впитавшей в себя смысловые наработки коцептуализма, но не приемлющей его выразительных средств.
Работы, представленные на выставке в «Лестнице», изображают фрагменты пейзажа, «препарированные» скальпелем бывалого абстракциониста.
Трудно сказать, привязаны ли элементы ландшафта к конкретным прообразам, во всяком случае, ощущения такого не возникает.
Весь набор изобразительных средств немецкого неоэкспрессионизма на месте. Здесь и грубая фактура красочного слоя в сантиметр толщиной, здесь и выразительный, мессами агрессивный колорит с акцентом на красный, черный, серый.
Остается вопрос: насколько важен для художника этот формальный набор приемов, насколько способствует он индивидуальному художественному высказыванию? Ведь это должен быть не просто пейзаж, это, как я понимаю, результат рефлексии, трансляция определенных смыслов посредством визуальных образов. При этом выбранный пластический язык должен максимально соответствовать этим смыслам.
Лично я вижу суть авторского замысла в попытке передать ностальгию по «уходящей натуре», когда уже невозможно воспринимать окружающий мир в его изначальной простоте и безгрешности. Можно ли было этого добиться иными, изобразительными средствами? Не заимствованными, а более личностными? Думаю, да.
Название «Белый кролик в сухой траве» вызывает вопросы. На мой субъективный взгляд, есть некоторое несоответствие названия характеру выставленных работ. Чисто на эмоционально – на ассоциативном уровне.
Ну и конечно, тренд сезона – видеопроекция! Кто мне объяснит, зачем это делает практически каждый художник в «нагрузку» к основной экспозиции? Ни разу это не было оправдано.
P.S. Я с большим уважением отношусь к художнику Владимиру Мигачеву. Все вышеизложенное представляет собой попытку разобраться в своих впечатлениях. А для «лайков» существует «Фейсбук».
Разбирался Максим Хижняков.
Владимир Мигачев давно и прочно занимает свое место на нашей арт-сцене. Помимо собственно творчества, он с самого начала занимался продвижением развития современного искусства на юге России. Не в последнюю очередь благодаря ему, в 1994 году состоялся проект «Фасад», отразивший совокупность представлений об этом самом искусстве наиболее адекватных краснодарских художников. Мигачев всегда проявлял интерес к молодым, пытался образовывать, помогал разобраться в себе, привлекал к своим проектам.
Надо напомнить, что в начале девяностых доступной информации о процессах в современном искусстве почти не было. Листали чудом попавшие в руки альбомы, пытались, продираясь сквозь незнакомую терминологию, читать «Художественный журнал», затаив дыхание слушали рассказы редких счастливчиков, успевших побывать за границей. В целом же, представления об актуальности подходили под определение «абстрактная живопись» и «инсталляция», то есть запаздывали на несколько десятилетий. Однако информационный вакуум играл и положительную роль.
Не имея перед собой достаточно примеров для подражания, художники находили свой собственный пластический язык, пусть «самобытность» зачастую опережала «актуальность».
Владимир Мигачев был в те годы одним из самых «абстрактных» абстракционистов. В скобках стоит заметить, что абстрактной живописи в чистом виде у нас тогда не существовало — художники отталкивались от узнаваемых образов предметного мира, максимально их редуцируя… Так вот, Владимир Мигачев писал в то время самые насыщенные, самые сочные и одни из самых больших по формату полотна. Бесспорно талантливые.
С течением времени, однако, в его работах все больше проявлялось фигуративное начало, а именно – мотив пейзажа. Больше всего, наверное, это напоминало трансавангард — направление в западноевропейском искусстве конца 70-х. Характеризовалось оно возвращением к некой совокупной «экспрессионистческой» традиции, впитавшей в себя смысловые наработки коцептуализма, но не приемлющей его выразительных средств.
Работы, представленные на выставке в «Лестнице», изображают фрагменты пейзажа, «препарированные» скальпелем бывалого абстракциониста.
Трудно сказать, привязаны ли элементы ландшафта к конкретным прообразам, во всяком случае, ощущения такого не возникает.
Весь набор изобразительных средств немецкого неоэкспрессионизма на месте. Здесь и грубая фактура красочного слоя в сантиметр толщиной, здесь и выразительный, мессами агрессивный колорит с акцентом на красный, черный, серый.
Остается вопрос: насколько важен для художника этот формальный набор приемов, насколько способствует он индивидуальному художественному высказыванию? Ведь это должен быть не просто пейзаж, это, как я понимаю, результат рефлексии, трансляция определенных смыслов посредством визуальных образов. При этом выбранный пластический язык должен максимально соответствовать этим смыслам.
Лично я вижу суть авторского замысла в попытке передать ностальгию по «уходящей натуре», когда уже невозможно воспринимать окружающий мир в его изначальной простоте и безгрешности. Можно ли было этого добиться иными, изобразительными средствами? Не заимствованными, а более личностными? Думаю, да.
Название «Белый кролик в сухой траве» вызывает вопросы. На мой субъективный взгляд, есть некоторое несоответствие названия характеру выставленных работ. Чисто на эмоционально – на ассоциативном уровне.
Ну и конечно, тренд сезона – видеопроекция! Кто мне объяснит, зачем это делает практически каждый художник в «нагрузку» к основной экспозиции? Ни разу это не было оправдано.
P.S. Я с большим уважением отношусь к художнику Владимиру Мигачеву. Все вышеизложенное представляет собой попытку разобраться в своих впечатлениях. А для «лайков» существует «Фейсбук».
Разбирался Максим Хижняков.
Места:
- 3536
- daryatomilova
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
Комментарии