Максим Хижняков о "Саде" Нальби Бугашева: "Получилась такая «квартирная» выставка"

Помню, несколько лет назад зашел спор на одной из вечеринок. Отмечали открытие выставки, и неизбежно наступил момент откровенных разговоров, быстро переросших в выяснение отношений.

— Вот тебе какие люди нравятся? — поставил вопрос ребром мой собеседник, судя по интонации, надеясь в чем-то уличить.
— Воспитанные, — ответил я первое, что пришло в голову.
— А вот мне – интересные! – торжествующе парировал собеседник, видимо, удовлетворенный собственным превосходством.

С тех пор я не раз проверял себя, задавая тот же вопрос. Я встречал разных людей. Но как-то так получалось, что люди воспитанные оказывались интересными почти всегда, а вот «интересные»… да ничем они не были интересны. И что такое, собственно, «интересный человек»? Блещущий остроумием цирковой эксцентрик? «Человек интересной судьбы»? Люди вообще в подавляющем большинстве малоинтересны….

Нальби Бугашев — воспитанный человек. Я говорю даже не о следовании какому-то этикету или умении себя вести. Я имею в виду то построение своей жизни, которое позволило ему сформироваться как художнику и человеку. В средневековой литературе это называлось рыцарским воспитанием и «знанием правил обхождения».



Не имеет смысла рассуждать о том, насколько его творчество вписано в контекст такого странного явления, как современное искусство. Думаю, ему это не нужно. А для нас важно, что Нальби претендует ровно на ту степень радикализма и актуальности, которую он действительно может сделать.

В начале 90-х быть художником было модно и престижно. Казалось, появилась возможность стать независимым, заниматься любимым делом, да еще и зарабатывать этим на жизнь. Большинство краснодарских художников создавало тогда этакую «романтичную» фигуративную живопись, достаточно традиционную по форме, а поскольку мало кто умел рисовать, стилизация зашкаливала. Нальби умел. Его работы всегда отличала техническая сложность, продуманная композиция, сдержанный, выверенный колорит. Появились поклонники, ценители, покупатели. Сотрудничество с московской галереей вылилось в участие в престижных международных ярмарках. Перебравшись в столицу, Нальби не терял связи с друзьями и соратниками, в чем-то, возможно, подавая им пример.



Отойдя на этот раз от высокотехничной фигуративной живописи, Нальби привез в «Типографию» проект, неплохо вписавшийся в выставочное пространство. Не было холстов, не было фирменных приемов, не было знакомых образов. Казалось, проявилось то, что скрывала штукатурка — фрагменты, знаки, символы. Условные, будто нарисованные рукой ребенка, силуэты цветов на бумажных пакетах.



Вопреки ожиданиям — все просто, даже небрежно.



Напрасно искать здесь следы кураторской деятельности. Если она и была, то на чисто организационном уровне. Получилась такая «квартирная» выставка — формат из «героического» прошлого. Знакомые лица, старые друзья, живое общение, напитки в пластиковых стаканчиках.



Выставка Нальби называется «Сад». По мнению художника, не следует искать в нем многообразия смыслов. Скорее, это все же работа с формой, чем игра разума. В конце концов, почему бы и нет? Он может себе это позволить.

Максим Хижняков