Мифологическое искусство Алексея Паршкова

Со 2 по 13 апреля в Краснодарском краевом выставочном зале работала выставка Алексея Паршкова «Дорога домой». 40 работ, написанных за десять лет, 40 сюжетов, обращающих нас к архетипической памяти.

Писать о картинах Алексей Паршкова сложно. Все потому, что это не просто искусство, к которому можно относиться поверхностно, непринужденно извлекая из него эстетическое удовольствие. Это насыщенный жизненный опыт автора, перенесенный в линии и цвета, так резко контрастирующий с тем городским существованием, с которым свыклось большинство из нас. Сталкиваясь с монументальными изображениями сцен сельской жизни, я лично спрашивал себя: почему Паршков оказался захвачен этим земледельческим традиционным укладом, в то время как я полностью оказался к нему равнодушен? Это не досужий вопрос: как и Паршков, большую часть жизни я провел в станице Старокорсунской, которую неизменно превозносит художник. Ответ на этот вопрос оставим за кадром, как и то, что нынче представляет собой станица: она далека от той пасторали, что рисует автор.

Около трех лет тому назад мне посчастливилось встретиться с художником, который охотно делился своей жизненной философией. Сейчас, увы, я не смогу воспроизвести тот многомерный объем высказанного Паршковым: со временем память об этом сильно пожухла. Отмечу же здесь поразительную разность между рефлексивной изощренностью и простой, даже наивной (но нисколько не примитивной!) художественной реальностью, производимой автором. Словно мощный рефлексивный аппарат нужен только для того, чтобы отсечь все лишнее и несерьезное в жизни и искусстве. (Кстати, к т.н. современному искусству Паршков относится крайней скептически.)


Искусство, творимое Алексеем Паршковым, всецело мифологично. Это непосредственно переживаемая личностью наглядная дорефлексивная реальность, апеллирующая к единству мира и его воссоздающая. В версии мифа Паршкова основная ставка делается именно на единство. Рефлексия же здесь играет роль моста между мифологическим выбором жизненного пути и искусством, то есть искусным оформлением этого выбора в галерее целостных в себе, но в то же время взаимодополняемых художественных образов. Ни наука, ни философия, но лишь религия и мифология, присущая, по А.Ф. Лосеву, каждой личности, может взять на себя роль объединения мира в нерасторжимое целое. Попутно интересно зафиксировать то, что в картинах Паршкова христианство и христианская символика не занимает какого-либо заметного места, автора гораздо больше волнует языческое мировоззрение.

Можно по-разному относиться к традиционной и патриархальной мифологии в произведениях Алексея Паршкова, но все-таки проникнуться совершенно удивительным и самобытным визуальным языком его работ. Насыщенные до предела краски (несколько полотен буквально режут глаза, настолько экспрессивно они решены), далеко ушедшие вглубь веков от нас, однако узнаваемые образы предков, а также живая фактурность и сказочность сельской жизни создают невероятный по силе аффективный настрой, захватывающий зрителя целиком и полностью. Во всяком случае, прогуливаясь по выставочному залу и вглядываясь в масштабные полотна Алексея Паршкова, я испытывал нечто подобное. И, конечно, смею предупредить, что никакие репродукции не смогут передать и доли этого чувства.

Сергей Асосков