Елена Петрова про спектакль "Мысль": "Надо читать Фрейда"
16 марта мне довелось посмотреть премьерный спектакль «Одного театра» по мотивам рассказа Леонида Андреева «Мысль».
Так уж случилось, что я неоднократно советовала нашим театрам обратить внимание на творчество родоначальника русского экспрессионизма. Мой педагог по русской драматургии в вузе, помнится, ставил Леонида Андреева выше Антона Чехова. Да просто выше всех. В Краснодаре с этим автором как-то не сложилось. Теперь понимаю почему.
Арсений Фогелев, артист краснодарского театра драмы и режиссер «Одного театра», явил свое видение рассказов писателя. Стало грустно. От качества, извините за каламбур, мысли. Все не то и не так.
Артист и режиссер этого моноспектакля (второй персонаж постановки – Машенька — безлик и амебообразен: о нем и говорить не хочется) — эдакий развязный молодой человек, который представил нам нечто осовремененное, как принято говорить, «в жанре стеба». С почти нескрываемым цинизмом зрителям рассказали историю про то, как один взрослый мужчина взял и дал пресс-папье по башке другому, уложил насмерть. А дальше – дурдом, исповедь и страшная догадка: «А не сумасшедший ли я, в самом деле?». Тут просто напрашивается цитата из Льва Толстого: «Леонид Андреев пугает, а мне не страшно». А вообще-то должно быть страшно. Но Фогелев, как назло, делает все забавным.
А собственно, что смешного? Чего это он так резвится? Что это его так разбирает? Ну, взял бы, в конце концов, Зощенко. Никто ведь не запрещает. У нас нынче свобода. А так я более часа наблюдала, как автор оказывал сопротивление режиссеру.
Андреев — блестящий драматург и не менее великий рассказчик. Но рассказ не становится драматургией сам по себе. Чтобы это случилось, с ним надо долго и напряженно работать. Но ни завязки, ни кульминации, ни развязки мы не видим. Мы не видим, не чувствуем той синусоиды, по которой должна двигаться н а ш а мысль. Оттого так томительно и беспокойно мы ждем финала, который все не наступает — это противное, липкое чувство не неизбежности конца, а его невозможности.
Зато были приемы. Я имею ввиду видеоряд, доставшийся нам в наследство от Александра Огарева. Андре Моруа говорил: «Искусство «авангарда» очень скоро становится штампом», а Поль Валери: «Ничто так быстро не проходит, как новизна». Рассказав историю про убийство, как фильм, Арсений Фогелев явил нам нафталин. И это молодой режиссер? Да в чем же она, молодость и свежесть?
С этим у нас трудно. Поиск путей — это работа, это знание, это постоянное погружение все в новый и новый материал. Леонид Андроеев — и есть «авангард», первый, кто в литературе открыл экспрессионизм. Не в русской только, в мировой. «Драма крика», говорили об этом течении отдавшие ему гораздо больше времени и сил немцы. Здесь же герой пару раз вскрикнул и затих, зачем-то долго перемещал мебель, но осталось ощущение, что ему совсем не больно, как и его приятелю, что получил на наших глазах по башке. А между прочим, вполне комфортно.
Помнится, Георгий Товстоногов не любил иллюстративность. Здесь ее сколько угодно. Она пролезает во все щели, заполоняет собой все, уводит от смысла. А ведь в год, о котором в рассказе идет речь, в 1900-й, вышли первые статьи Зигмунда Фрейда. И очевидно, что Андреев их читал. А режиссер, видимо, нет. Жаль. Делать это в данном случае совершенно необходимо. Тогда будет не до смеха.
Елена Петрова
Театровед
Так уж случилось, что я неоднократно советовала нашим театрам обратить внимание на творчество родоначальника русского экспрессионизма. Мой педагог по русской драматургии в вузе, помнится, ставил Леонида Андреева выше Антона Чехова. Да просто выше всех. В Краснодаре с этим автором как-то не сложилось. Теперь понимаю почему.
Арсений Фогелев, артист краснодарского театра драмы и режиссер «Одного театра», явил свое видение рассказов писателя. Стало грустно. От качества, извините за каламбур, мысли. Все не то и не так.
Артист и режиссер этого моноспектакля (второй персонаж постановки – Машенька — безлик и амебообразен: о нем и говорить не хочется) — эдакий развязный молодой человек, который представил нам нечто осовремененное, как принято говорить, «в жанре стеба». С почти нескрываемым цинизмом зрителям рассказали историю про то, как один взрослый мужчина взял и дал пресс-папье по башке другому, уложил насмерть. А дальше – дурдом, исповедь и страшная догадка: «А не сумасшедший ли я, в самом деле?». Тут просто напрашивается цитата из Льва Толстого: «Леонид Андреев пугает, а мне не страшно». А вообще-то должно быть страшно. Но Фогелев, как назло, делает все забавным.
А собственно, что смешного? Чего это он так резвится? Что это его так разбирает? Ну, взял бы, в конце концов, Зощенко. Никто ведь не запрещает. У нас нынче свобода. А так я более часа наблюдала, как автор оказывал сопротивление режиссеру.
Андреев — блестящий драматург и не менее великий рассказчик. Но рассказ не становится драматургией сам по себе. Чтобы это случилось, с ним надо долго и напряженно работать. Но ни завязки, ни кульминации, ни развязки мы не видим. Мы не видим, не чувствуем той синусоиды, по которой должна двигаться н а ш а мысль. Оттого так томительно и беспокойно мы ждем финала, который все не наступает — это противное, липкое чувство не неизбежности конца, а его невозможности.
Зато были приемы. Я имею ввиду видеоряд, доставшийся нам в наследство от Александра Огарева. Андре Моруа говорил: «Искусство «авангарда» очень скоро становится штампом», а Поль Валери: «Ничто так быстро не проходит, как новизна». Рассказав историю про убийство, как фильм, Арсений Фогелев явил нам нафталин. И это молодой режиссер? Да в чем же она, молодость и свежесть?
С этим у нас трудно. Поиск путей — это работа, это знание, это постоянное погружение все в новый и новый материал. Леонид Андроеев — и есть «авангард», первый, кто в литературе открыл экспрессионизм. Не в русской только, в мировой. «Драма крика», говорили об этом течении отдавшие ему гораздо больше времени и сил немцы. Здесь же герой пару раз вскрикнул и затих, зачем-то долго перемещал мебель, но осталось ощущение, что ему совсем не больно, как и его приятелю, что получил на наших глазах по башке. А между прочим, вполне комфортно.
Помнится, Георгий Товстоногов не любил иллюстративность. Здесь ее сколько угодно. Она пролезает во все щели, заполоняет собой все, уводит от смысла. А ведь в год, о котором в рассказе идет речь, в 1900-й, вышли первые статьи Зигмунда Фрейда. И очевидно, что Андреев их читал. А режиссер, видимо, нет. Жаль. Делать это в данном случае совершенно необходимо. Тогда будет не до смеха.
Елена Петрова
Театровед
События
Места:
- 3030
- daryatomilova
О спектакле у меня другое мнение.
Можно согласиться с тем, что завязка, кульминация, развязка размыты. Думаю, что это следствие самостоятельной переделки литературного текста в драматургию. Можно поговорить о актерских работах в формате конструктивной критики. Но Машенька точно не безликая амеба, а скорее наоборот, хорошее попадание в типаж.
Можно посоветовать театру не использовать из спектакля в спектакль одну и ту же яркую цветистую засветку задника.
Но в целом, мне кажется театр сделал следующий шаг в развитии.
Смех на некоторые реплики и меня удивлял. Но таков мир, такова современная публика(это кстати не обвинение с моей стороны, скорее констатация факта). Режиссер и Арсений Фогелев ни в коем случае не каламбурили специально. По этому поводу еще вспоминаю просто таки хохот на сеансе «Волка с Уолл-Стрита».
Несколько сумбурно. Просто хочется защитить ребят. Я вижу рост, взросление театра. Поздравляю с премьерой!