Буря в тазу

печать топика

Спектакль главного режиссера Краснодарского молодежного театра Лины Занозиной по одноименной пьесе Славомира Мрожека «В открытом море» стал не только заключительной работой Молодежки в этом сезоне, но и оказался финальной точкой для самого главрежа. Уже известно, что по окончанию сезона Лина Александровна покинет свой пост и театр. Что ж, творческий процесс – это процесс поиска и познания, и благо, если художник, в данном случае режиссер, придется впору театру, а труппа ответит совпадением. Но бывает, что такого прекрасного единения может не случиться, и тогда дальше каждый должен идти своей дорогой.

В репертуаре театра уже был Мрожек в постановке Владимира Мирзоева. Философская притча «Портной» запомнилась как необычайно умный, тонкий, стильный спектакль высокого ранга и класса.

Нынешняя премьера представляет собой скорее драматический этюд, чем серьезные размышления на темы, которые вскрывал замечательный польский писатель и драматург. Будучи представителем театра абсурда, Мрожек – автор не для массового зрителя, а скорее для публики внутренне подготовленной, насмотренной, умеющей вникать в слово. Кто-то заметил, что поляк к своим персонажам относится как к фигурам на шахматной доске. Да, на первый взгляд, идет холодная, сухая, интеллектуальная игра, но на самом деле за каждой фразой кроется глубинный общечеловеческий конфликт.

Фото Васи Синичкина. Кублог

Тема свободы и несвободы проходит одной из главных линий в пьесе. Ведь не зря Мрожек, выбросив своих героев на бесконечные водные просторы, в это же время заключил их на крошечном плоту. Острослов, ехидина и мастер парадокса, он говорит, что «свобода вообще ровным счетом ничего не значит. Только настоящая свобода имеет цену». И наши жертвы кораблекрушения, решая вопрос, кого съесть, уже не решают проблему спасения — игра здесь переходит в более изощренную плоскость. Доброволец-энтузиаст должен сам принести себя в жертву. И таковой находится, вернее «созревает».

Фото Васи Синичкина. Кублог

Я не знаю, чего режиссер требовал от актеров, которые, безусловно, работают более чем честно и добросовестно, выполняя заданный рисунок, но от мрожевской иронии не осталось и следа. Еще немного, и мы бы стали свидетелями криминальной драмы. Если Мрожек писал о дырке в мосту, сие совершенно не значит, что он говорил о коммунально-дорожном беспределе. Это касается и сценографии, исполненной буквально. К примеру, морскую пучину изображали тазики. А изменив финал, режиссер и вовсе избавился от сути конфликта — тонкая сатира с абсурдом примитивно перетекла в банальную чушь. Увы, ключ к мрожевскому шифру был не найден. Постановщик не сумел вслед за автором отстраниться и быть беспристрастным, а без этого нет смысла даже близко подходить к польскому абсурдисту.

Александр Геннадьев