Алексей Татаринов о концерте Земфиры: "Нет мертвых"

Кто из отечественных исполнителей способен собрать в Краснодаре зал, в котором более 6 тысяч мест?

За день до концерта, пытаясь найти ответ на вопрос в самой музыке, слушаю последние альбомы Земфиры. Мало гитар, ненавязчивы барабаны, на нас набрасываются слова – как правило, о разрывах и утратах. Надо найти формулу для ее стиля. Может, просветленная обреченность? Когда в сюжете песни все тяжело, все безнадежно, но в сочетании текста, мелодии и голоса ненавязчиво образуется надежда.

Выезжаю за четыре часа до старта. Предупрежден: пробки, рвущие нервы. Стоит поберечь их для музыкального взрыва. С интересом смотрю на новый Краснодар, убегающий от центра в сторону не самых ближних станиц. За «Красной площадью» пахнет простором, на удивленного провинциала накатывают объемы будущего мегаполиса. Строительные краны напоминают памятники побежденным инопланетянам, издалека расширяет глаз «Баскет-холл» — летающая тарелка, раздувшаяся до спортивного зала, на один октябрьский вечер ставший концертным. Теплая осенняя дымка, температура выше 20, и даже три мотоциклиста, флагами рекламирующие «Offspring», не раздражают.



Много студентов-филологов: вот эти ребята учатся сейчас, но вижу и девушку из прошлого века. «Что, тексты у Земфиры хороши?» «Нет, — смеется, — просто люблю, юность вспоминаю…» У центрального входа плотный комок двадцатилетних поклонниц. Они войдут первыми и успеют оккупировать заветное пространство вблизи сцены, чтобы Земфира стала еще реальнее, бесплотно коснулась яростным жестом или просто взяла тюльпан. Запускать начали в 18.12.



Оцениваю мрак пока еще полупустого зала. Заранее записанный голос, стараясь сохранять вежливость, предупреждает о недопустимости фото и видеосъемки, будто камера может что-то украсть у знаменитой певицы и передать ее личным врагам. В 19.15 раздается первый призывный свист. В воздухе летают призраки баскетбольных мячей. В 19.58 начинает оживать сцена, со зрителями разогревающе работает громкая музыка, способная вызвать поистине психоделические сновидения.

Я — в четвертом секторе, отделенном от сцены бескрайним пространством фанзоны. Собирающиеся танцевать напоминают толпу паломников, почти дошедших до известного им святого места. Успеваю заметить святящиеся окна проходов. Там, где будет Земфира, загораются электрические свечи. Каждая составлена из четырех светлых ламп. Заработали красные прожектора. Соседки кричат и мелкими ударами рук касаются своих разгоряченных лиц. В нарастающем шуме все слышнее визг коллективной девчонки, получившей самый важный подарок. Значит, сейчас начнется.



«Без шансов, без вариантов…». Земфира в неожиданном наряде. Издалека ее платье – чуть выше колен – кажется сереньким и простым. Земфира прекрасна невзрачной уфимской красотой, от которой голова мужчины может пропасть, укатившись в бездну прохладных татарских глаз. Встретишь такую на улице – мускул не дрогнет. Пройдешь полквартала, резко развернешься и пойдешь догонять. В этом вопросе мне, выпускнику уфимской школы и Башкирского университета, можно доверять.



«Я тебя похоронила поздно ночью за рекою…». Вот она, Земфира, на построенном ей кладбище, где звучит действительно классная музыка. Сила минора!

«Как много счастливых людей, как радуются они общению с ней. Что чувствует молодая женщина, собирающая полный стадион?», — это Анна, редактор «Кублога». Она сидит рядом. И мне приходится признать, что если Земфира и строит своими песнями кладбище, то нет на нем мертвых. Только живые — танцующие, поющие, подхватывающие яркие шары, летящие со сцены в зал.



Два монитора увеличивают каждое движение певицы. Часто она перемещается по сцене рваными шажками – словно избалованная кошка, знающая, что ее сильно любят. Но эта кошка все равно остается одинокой – сама по себе. «Любоооовь как случайная смерть».

В текстах Земфиры живут стихи. А в ней самой — измотанной, но не побежденной гастрольным туром, так много личности, что иногда кажется, ей самой страшно. Личность – то, что радует и ужасает. По-настоящему умереть может лишь то, что неповторимо, индивидуально до последней боли. То, что рискует, отказываясь от сберегающей серийности. И в сборе фанатских цветов, которым занялась Земфира, есть нечто печальное.



Латинскими буквами зажигается ее имя, змеится меняющимся цветом. На бис исполнены четыре композиции – все из классики. Теперь танцполом и фанзоной стал весь стадион. Даже возрастные ребята перестали быть сидячими. «Корабли в моей гавани» — завершающее.



И тут я увидел, что купол «Баскет-Холла» похож на палубу белого океанского лайнера. Пульсирующий в радостной агонии зал – перевернутое небо над лайнером или наоборот какая-то морская впадина, а купол-корабль перевернутым парит над нами.



Дионис – древний символ музыкального экстаза и нечеловеческой страсти – был бы доволен состоявшейся в «Баскет-холле» мистерией. «Стоит писать песни, чтобы видеть все это», — сказала Земфира незадолго до финала.

Алексей Татаринов

Также по теме:
Земфира или не Земфира? www.kublog.ru/blog/2524.html#37