Владимир Вербицкий: «Жена плачет за нас обоих»

В рамках совместного проекта Кублога и сети мужских парикмахерских Chop-Chop «Наши люди» мы продолжаем серию публикаций интервью с интересными людьми нашего города.

Сегодня в эфире – Владимир Вербицкий, руководитель пресс-службы и отдела PR компании «Ключавто». Владимира нечасто узнают на улице, но его имя и фамилия пару лет назад активно будоражили российскую спортивную публику резонансными видеосюжетами и превью к матчам ФК «Кубань». После было не менее резонансное сокращение всего маркетингового отдела клуба и новое становление нашего героя, которое успело привить ему новый стиль.

Про одежду и хипстеров

Давайте для начала разберемся, кто такой хипстер. Хипстер – это стиль одежды или стиль поведения? Если говорить о людях, которые действительно «в теме», а не просто зашли в Chop-Chop за стильной прической, интересно, где этот истинный «хипстер» вообще находится?

Сегодня ты студент с клевой прической, а завтра устраиваешься в большую корпорацию и тебя заводят в рамки. Все, от хипстера не осталось и следа. В нашей компании я, наверное, один из немногих, кто позволяет себе одеваться не так, как хотелось бы остальным.

За облик отвечает внутренняя самоцензура. Большинство работодателей относится терпимо, если образ сотрудника не выходит за грань. Хорошая укладка, стильный пиджак, очки в клевой оправе – почему нет? Конечно, если у тебя татуировка свастики на веках — это перебор.

Нужно ходить в том виде и пребывать в том состоянии, в котором тебе комфортно. И если ты днем был в деловом костюме, а вечером надеваешь иную одежду, но при этом чувствовал себя органично, то в каком из этих измерений ты хипстер?



В футбольном клубе «Кубань» нам каждый год выдавали огромную сумку со спортивной экипировкой. От носков до зимней куртки. И все это можно было носить на работу. Честно, это было круто, не перебарщивая, конечно. Не могу представить, чтобы сегодня я в спортивном костюме пришел на работу, даже в выходной день не могу себе такого позволить — чувство внутреннего дискомфорта меня раздавит.

Когда я перешел в компанию без связи со спортом, впервые столкнулся с понятием «корпоративный дресс-код».

Пришлось пойти в магазин и купить штук пять пиджаков, брюк, рубашек, которых прежде было мало. И тогда я понял, что стильный деловой костюм — это тоже клево.

Сейчас я не представляю, чтобы я на работу пришел не в пиджаке.

И пусть многие ненавидят корпоративный дресс-код, но мне он привил определенный вкус в жизни.

Сейчас возможностей выглядеть модно в костюме – куча. Это же не те брюки 70х годов, а вполне качественная одежда.

Люди стали моднее одеваться. Если раньше в районе «Толчка» ты мог купить футболку с приклеенным лейблом Armani, усеянную стразами, и это считалось модным в определенных кругах, то сейчас есть большое количество магазинов. В Краснодаре они тоже есть.

Про 90-е

Школу я закончил в 2000, а рос в 90-е. Я не испытал ничего особенного, может быть потому, что рос в хорошей семье. У меня было все: няни, репетиторы и прочие вещи.



Я знаю о стереотипных 90-х из сериалов «Бандитский Петербург», «Улицы разбитых фонарей» и фильма «Брат». Кстати, совсем недавно в аэропорту Ираклиона в очереди на регистрацию встретился мне один «санитар» обещавший сделать «прививку из девяностых», одет он был в костюм Bosco Sport.

В моем случае 90е – это велосипед, разбитые колени, группа «Руки вверх», пионерский лагерь «Орленок» и первые девочки.

Школу я точно не любил, даже ненавидел. Не потому, что меня заставляли учиться, а потому, что это самый бредовый институт, придуманный человечеством ограничивающий во всем. Все построено на подчинении, шантаже, угрозах. И это при том, что я учился в одном из лучших лицеев города. Кстати, многие мои одноклассники очень успешные люди.

Мою маму не вызывали в школу. Мне кажется потому, что она разделяла многие мои взгляды, и диалог с учителями строился непросто. По реакции учителей я понимал, что стандартного эффекта при котором она должна была прийти домой дать ремня и успокоиться, с чувством выполненного родительского долга они не добились. Мне повезло, у меня прогрессивные родители, бабушки с дедушкой, занимавшие прежде высокие посты.

Моя бабушка печет отличные пирожки, но помимо этого я могу с ней говорить на самые разные темы. У нее есть смартфон, она спрашивает, на какие сайты ей заходить. Вот я и не помню 90х.

О кумирах

Я никогда в жизни не постригся бы как Кейт Флинт. Но я носил майку с его гигантским портретом. Уверен, что именно Prodigy сделали больше всех для развития и популяризации электронной музыки в мире. Мечтаю попасть на их концерт, но формат «Кубаны» – это не мое. Жду привоза в «Баскет Холл».

Я всегда мечтал стать летчиком, как папа. Но я был бы самым ужасным пилотом в мире, потому что, помимо аэрофобии, меня еще и жутко укачивает во время полетов. Плюс, у меня всегда было плохо с математикой – я банально бы не поступил в училище.



Я восхищаюсь Путиным.

На самом деле восхищаться человеком – полная дурь. Можно восхищаться своей женой, например, дорогим тебе человеком.

Восхищаться Галицким? Восхищаться Галицким может либо его топ-менеджер, получающий высокую зарплату, либо игрок его клуба, получающий и вовсе дикую зарплату. Уважение – это более подходящее слово.

Я не склонен демонизировать Ткачева. Да, кому-то он надоел, может, людям не нравятся казаки и образ региона, который рисуется кубанскими СМИ. Но это словно переключить канал. Можно же? Я объездил пол России, поверьте, мало городов, в которые хочется переехать: Питер, Владивосток, Казань? Нет, мне комфортнее в Краснодаре.

Есть примеры, когда человек зарабатывает деньги и быстро их проматывает: бухает, скупают всё и вся. Людей, оторванных от жизни, хватает.

О футболе и журналистике

В России футболисты получают зарплату, не имеющую ничего общего с их уровнем.

После увольнения из «Кубани», я на стадионе был раз пять, не больше. У меня не исчезло желание – я стал иначе его видеть.

В спорте не принято уважать друг друга.

В спортивную журналистику может прийти каждый. Так вышло и со мной. Оказавшись в «Комсомольской правде», мне сразу предложили стать спортивным корреспондентом.

В кубанской спортивной журналистике работает или молодежь, которой закрывают дыры, или самые несчастные люди. Но есть и настоящие профи, которые построили отличную карьеру, не много, но есть.



Сейчас, уйдя из журналистики, я априори перестал читать бумажные газеты – не вижу смысла. Последний раз я их покупал для дедушки. Правда, газеты ему были не так интересны, как журналы Maxim или Esquire.

Я работал в самое счастливое время для «Кубани» — эпоху Петреску, видел тот бешеный подъем, полный стадион, внимание прессы.

Работая в футболе, я получал кайф, живя недельными циклами от игры к игре, замирая в ожидании этой минивойны.

Антон Рагочий, игравший в «Кубани», начинал утро с чтения «РБК». Он понимал, что пока он зарабатывает деньги, нужно открывать бизнес. Футбольная карьера не вечна.

Молодой футболист учится в интернате, где его кормят, покупают одежду, возят на сборы. Если повезло – он попадает в молодежную команду. Не повезло – идет работать в «Ашан». Затем появляются девочки, деньги – начинается отрыв.

Если один из пяти тысяч молодых ребят доходит до большого футбола, где получает поначалу хотя бы десять тысяч долларов – круто.

Футболист может вообще не тратить деньги. Отдельный номер на тренировочной базе есть, питание за счет клуба, экипировка, перелеты, медицинские услуги, тренажерный зал, бассейн, сауна…

О себе

Я конфликтный человек. Меня легко вывести на эмоции. Дурацкая привычка отстаивать свою правду, даже если это неуместно.

Злопамятность – это не мое. Как и зависть.

Я не способен простить измену и предательство.

Я не представляю, что сижу и говорю: «Галицкий заработал кучу баксов, вот мудак». Но, чувак, ты работаешь водителем трамвая, может проблема не в условном Галицком, Абрамовиче или Усманове, может, ты просто не пробовал сам сделать что-либо в своей жизни.

Работать с умным диктатором – это не так уж и сложно.

Да, мне не все нравится. Например, ситуация с автомобильным движением.

Я из тех сумасшедших людей, считающих, что нужно закрыть город от въезда машин, сделав его платным и оборудовать хорошие парковки.

Не люблю инфантильных дебилов, а сейчас они особенно часто стали в жизни встречаться.



В последнее время я стал намного терпимее, позитивнее, начав кататься на кайте.

Я искренне ненавижу тренажерный зал и считаю, что это худшее, что есть в мире спорта. Два года как проклятый после работы поднимаешь железо, три недели без зала и все — вес сбросил, форму потерял, живот вырос. Все, со спортзалом завязал. Мне «БигМак» и картошку фри, пожалуйста!

Я не очень кайфую от Европы, хотя много раз бывал там. Да, в ней можно круто провести время, но не жить. Я больше приверженец Азии. Правда, не такой шумной как Гонконг или Пекин.

Мне кажется, что лет в сорок надо рвать куда-нибудь на Маврикий.

Нельзя жить с синдромом отложенной жизни. Вот так оглянешься лет в пятьдесят, а кроме ипотеки, машины, детей и выезда в Турцию и вспомнить-то нечего.

Моя мама занимается виндсерфингом, путешествует, говоря, что потом не простит себе упущенного. Я подзаряжаюсь от нее энергией.

Всегда нужно пробовать что-то новое, особенно если есть шансы.

Я иногда смотрю фильмы. Вижу, что жена заплакала – значит мне можно не плакать. Она поплакала за нас двоих.

Я не смотрел «Хатико», потому что не хочу страдать.

О новом опыте и критике

Мне предложили поучаствовать в театральной постановке – кайф же, но самое интересное — сколько же цветов-то подарят.

Я мерил костюм для спектакля «Женитьба Фигаро» больше десяти минут и, черт возьми, – это выглядело реально красиво.

Я понял фишку костюма тех времен. Сразу видно, кто челядь, а кто – дворянин. Все очень честно.

Критика – это реально круто. Если человек обидчивый или не умный, тогда он на нее реагирует, как на личное оскорбление.

Критикуют профессионалы, достаточно повидавшие. Но у них ведь есть редактор. Не может, условно говоря, в газете «Жизнь» выйти статья о замечательном фильме. Они лучше напишут, как режиссер трахнул енота на съемочной площадке, но собрал полный зал.

Еще есть домашняя критика и интернетная. В ней нужно искать золотую середину. Ни худшее, ни лучшее.

Не хочешь критики, сваливай и сделай что-либо в тайне.

У меня нет цели стать публичным. Я не люблю клубы, хожу в них в основном по просьбе жены.



У меня есть дикое желание путешествовать.

Для меня путешествие в Брянск и Германию не слишком отличаются. У меня много знакомых бывавших в Германии, но не знающих даже, что такое Брянск.

Свобода – это когда тебе не нужно сидеть до шести часов на работе. Я обычно сижу до семи-восьми. Но я знаю, что раньше шести нельзя – это убивает. В «Кубани» такого не было. На бумаге было, но мы же работали ежедневно и я знал, что в любой момент могу подойти к шефу и сказать, что там классный горячий тур в Италию, а он говорил: «Едь». Сейчас мне этого не хватает. И эти шесть часов – это бич. Сделайте рабочий день до 17:59. Я все равно уйду в семь, но сделайте, наконец, это.

Я знаю, что мог бы сделать гораздо большее, чем имею, но я ленюсь. Сейчас я живу в самое интересное и крутое для себя время. Отличные друзья, прекрасная жена, интересная работа. Это лучшее, что я имею сейчас, но стремиться я всегда буду к большему.

Подготовил Дмитрий Кочергин.