Роман Эдуарда Лимонова "Дед": революционеру скучно

Любопытную книгу написал Эдуард Лимонов. Судя по фотографиям, политической активности и публицистическим выступлениям последних лет, он находится в прекрасной форме: худощавый, зажигательно говорящий, с резким взглядом из-под совсем не профессорских очков.

Но, читая «документальный роман» «Дед», видишь автора стремительно толстеющим, теряющим мускулы, долго и сладко спящим, пребывающим в большом, светлом чувстве к самому себе. Когда очень хорошо относишься к собственной персоне, феномен «лишнего веса» начинают ощущать читатели.

«Дед – лидер политической партии, любовник, большой чудак и любитель поразмышлять», — пишет о самом себе Эдуард Лимонов, представляя на первой странице автора-героя, которому суждено отражаться в зеркале текста до заключительной строчки.

По формальным признакам роман вроде бы кипит энергией стремительно расширяющегося сюжета. За считанные часы до нового – 2011 – года Деда арестовывают, спешно осуждают и на пятнадцать суток закрывают в камере. А ведь на воле Деда ожидает 30-летняя любовница Фифи. Впрочем, это не предел, потому что недавно была девочка, которой всего 16.

Вокруг партийные соратники – немногословные нацболы, готовые биться, страдать и умирать за совместную правду. Очевидно возвышаясь над унылыми милиционерами и нестрашными сокамерниками, Дед мысленно путешествует по Древнему Египту, готовя для нас сенсацию: настоящими евреями, создавшими религию единого Бога, были египтяне. Они родились не на берегах Нила, а в Атлантиде, с которой простились в часы апокалиптической катастрофы.


В кадре оказываются известные политики: Немцов, Каспаров, Рыжков, Пономарев. Дед пытается вести с ними честные переговоры о коалиции, но его постоянно используют, обманывают, воруют креативные идеи. Да и разве могут быть переговоры позитивными, если Немцов, например, «жирен», «яркогуб, как Вакх» и «буржуазен», словно пушкинский «Женечка Онегин, позер и хипстер своего времени»!

Читаю эти эффектные слова, наблюдаю за тем, как Дед участвует в президентской кампании, пытаясь стать легитимным кандидатом. Оцениваю его воспоминания о сексуальных неистовствах с Фифи («грыз это тело как старый жестокий крокодил»).
И не могу отделаться от ощущения: автору скучно, многое его не радует и утомляет. А жители Земли – так просто забодали: «Разговоры с людьми ему давно надоели, познавать человечество ему не было надобности, он его уже познал. А вот в одиночество он впадал с удовольствием».

В большинстве книг Эдуарда Лимонова есть три сильные позиции. Бытие-бунт — собственная яркая жизнь. Автомифологизация — превращение себя в эпического героя. И проповедь — персональное учение о Создателях: они питаются нашими страданиями и смертью. В романе «Дед» хромают, растворяясь в атмосфере избыточного покоя, все три позиции.

Конечно, Лимонов продолжает стоять на символическом пьедестале, обозревая мельчающий внизу мир. Автор-герой сравнивает себя с Гераклом и Одиссеем, не скрывает личный «масштаб восточного философа». Своих сторонников уподобляет «первым христианам, выходившим на арену цирков Римской империи». Охотно рассказывает о «всемирной славе», настигшей после выхода французского романа-биографии с простым названием «Лимонов» (автор – Эммануэль Каррер). Свое участие в «президентской гонке» называет «Крестовым походом за освобождение Гроба Господня».



Но это риторические эпизоды, лишь подчеркивающие убаюкивающую интонацию повествования. «Пошел к дальняку, отлил, вымыл руки. Вернулся к тумбочке. Вынул оттуда зубную щетку и пасту. Пошел почистил зубы. Спящий вблизи умывальника бомж Василий открыл один глаз, увидел Деда, закрыл. Дед умылся», — вот так.

Революционеру скучно, но он продолжает быть на линии огня. Постепенно сближаясь с российской властью, которая бунтует против «мирового порядка» так, как сам Лимонов недавно протестовал против Кремля.

Дед смотрит в зеркало. «Из зеркала на него взглянул очень серьезный, хотя и старый человек. С таким лучше на темной улице не встречаться. Колдун, бес такой-то, да и только», — последние фразы романа.

Алексей Татаринов