"Бёрдмэн": хроника личного помешательства

Последние пару лет голливудскую премьерную сцену буквально заполонили ленты, в которых именитые и не очень режиссеры пытаются рассказать зрителям про обратную сторону медали Голливудских холмов. Кто-то снимает ироничную сатиру, высмеивающую весь пафос и гламур индустрии, подчинившейся Майклу Бэю, кто-то делает грустные зарисовки жизни спивающихся знаменитостей. Основная черта подобных картин — непередаваемая тоска по прошлому и желание вернуть вожделенные времена творческих полетов во сне и наяву. Впрочем, далеко не каждая из подобных работ выглядит как ходячая энциклопедия мытарств забытых публикой звезд. Так, например, новая лента Алехандро Иньярриту тоже с первого взгляда кажется очередным сеансом самотерапии Голливуда, но на деле оказывается тонко выверенным полотном о личном помешательстве. И профессия главного героя становится в какой-то момент абсолютно не важна.



Престарелый актер Риган Томпсон, сыгравший в ранней молодости легендарного комиксового героя Человека-птицу, уже 20 лет не может наладить ни свою жизнь, ни свою карьеру. Отказавшись, как ему кажется, от ярлыка актера одной роли, в зрительском сознании он навсегда закрепился как парень в пернатом костюме с бутафорскими крыльями за спиной. В личной жизни все тоже несладко — бывшая жена постоянно упрекает невниманием к дочери, которая недавно выписалась из реабилитационного центра для наркоманов и работает помощницей костюмера в его театре, а нынешняя подруга сердца ошарашивает новостью о своей беременности. Пытаясь хоть как-то уйти от всего этого коловращения неприятностей, Риган погружается с головой в свой бродвейский спектакль, на который потратил последние деньги, но не смог найти хороших актеров. В довесок ко всему в его голове постоянно звучит загадочный голос, который советует ему бросить всех этих свиней, закачать себе в скулы ботокс и сняться в четвертой части «Человека-Птицы». Практически все составляющие драмы готовы с самого начала, и зрителю только и остается ждать выстрела пресловутого ружья, висящего на стене.



Первые полчаса просмотра кажется, что знатный подражатель всему и вся Иньярриту пытается скомпилировать в своем новом фильме все лучшие черты картин Вуди Аллена. Нас погружают в карнавал бродвейских интриг и расследований: спившийся актер подросткового кино отвечает местным газетчикам на вопросы о том, вкачивал ли он себе в мышцы свиную сперму, герой Эдварда Нортона отыгрывает образ тщеславного британского театрального актера, превратившего всю свою жизнь в четко выверенную ложь по системе Станиславского, а массовка второстепенных действующих лиц всеми фибрами души пытается изобразить глупость, алчность и зашоренность гильдии профессиональных лицедеев. Но в какой-то момент из всех щелей «Бёрдмэна» начинают проступать отголоски гениального Альмодовара, который пытался когда-то в своих фильмах совместить реальность и вымышленные, запечатленные на пленку сцены жизни, как кажется, абсолютно не существующих персонажей.



Страдающий тяжелой формой шизофрении главный герой, как кажется, сам вообразил себе всю окружающую действительность. Неслучайно несколько раз за повествование он сетует, что его новая постановка кажется миниатюрной моделью его собственного бытия. Подбирающий последние крохи разума с театральных вешалок Риган Томпсон даже в своих друзьях уже видит только пеструю массовку собственного спектакля, который, как ему видится, погряз в его бесталанности, лени и тоске. «Ты можешь большее! Сделай пластику, и вперед скидывать со сцены эту зажравшуюся выскочку Дауни Младшего с его консервной банкой» — говорит ему голос в голове. «Вы не актер, голубчик, вы знаменитость» — парирует театральный критик, с которой герой случайно встречается в местном баре. В какой-то момент зритель уже перестает понимать, что в увиденном служит мостом в реальность, а что уже навсегда останется в мозгу спивающегося толстеющего актера одной роли. Да и сам герой, похоже, уже давно потерял все логические связи с действительностью.



«Бёрдмэн», что уже совсем удивительно, замахивается на поле разрушения супергеройского гештальта американской массовой культуры, который, как многие считали, давно развенчали «Хранители». Здесь тоже есть челок, ставший, пусть и в своем больном воображении, настоящим полубожеством. В какой-то момент своей жизни он ударяется о непробиваемую стену настоящего мира и, не справившись с этим потрясением, готов скорее превратить все вокруг в труху, чем признать своё бессилие. Бёрдмэн — не вещественный рыцарь добра и справедливости, он скорее — идея фикс, единственная возможность оказаться выше толпы, просто банально взмыв в небо. Томпсону, как кажется, уже не нужна ни былая слава, ни деньги, ни даже собственная семья. Лишь бы этот личный Черный человек с птичьим клювом за спиной перестал нашептывать ему свои банальные истины творческого альфа-самца.



«Бёрдмэн» оказался для меня все же небольшим сюрпризом этого года. Эта картина, изначально кажущаяся просто очень талантливой сатирой над жизнью Бродвея, смогла за два часа экранного времени всколыхнуть такую непробиваемую кучу подсмыслов и показать неподдельную человеческую трагедию, что впредь называть Алехандро Иньярриту даровитым мистификатором у меня просто язык не повернется. Человек-птица более чем реален, и, возможно, именно он смотрит на вас по утрам из собственного зеркала в ванной комнате. Не всем же быть банальным Суперменом или черствым Роршахом, в конце концов?


3 клубка

Денис Юрьев