О чем говорит мне март, идущий за високосным?

Говорит не сходить с ума, не задавать вопросов, говорит, ступай себе мирно своей дорогой, чужого добра не трогай, притворись юродивым, вырядись идиотом — так никто не узнает, чей ты, не спросит, кто ты, вот снег идет и деревья под ним цветут, не оставайся тут.

Говорит, никто не верит и не жалеет, деревья идут по снегу, весна болеет, птицы вернулись, ищут теперь спасенья, кругом одно прощеное воскресенье, говорит, прости, а лучше уже
читать дальше →

Ты помнишь меня на горе над заливом, чернеющим где-то внизу? Расколотый надвое танкер небесный теряет тягучую нефть, и всполохи делают это священным, земле предвещая грозу, и кажется, нежность наполнена гневом, и нежностью высушен гнев. Ты помнишь меня – над стихией, над морем, над сотнями прошлых имен – твоим маяком, моряком, миротворцем, идущим с огнем и мечом крестить тебя словом, и быть твоим склоном, и чувствовать тело твое, когда ты сливаешься с ночью июльской отчаянно и горячо.
читать дальше →

Белый уходит с черным, хотя, о чем я. Были ручными, вымерли, одичали. В этом такая чистая обреченность, отчаянье высшей пробы, пути печали. Нас отпускали с ложью, и было сложно, было немыслимо вдруг разминуться снова. В этом такая нужность и невозможность, нежность и нежить — ни одного живого. Ни одного – ушли, или я не вижу, тянется время, скоро оно порвется. Нет никого, кто раны мои залижет, ляжет ко мне, сольется, со мной проснется. Нет никого, ты слышишь? Какого черта ты научил меня
читать дальше →

Весна для выживших. Из выцветших палат, из рукавов больничных коридоров мы тянемся за дозами тепла, слабее слов, прозрачнее стекла, мы покидаем сумрачные норы.
Идем к весне – в пижамах, босиком, с катетерами в венках подключичных, и ладанки на тонких шеях птичьих боготворят детей и стариков.

Весна для выживших. Хвала прошедшим тьму, дождавшимся весны, как откровенья. Мы друг за другом тянемся, как звенья.
Он соберет нас, наберись терпенья.

Идущий первым, улыбнись Ему.

Так не пойдет. Упрется и не пойдет. Будет стоять упрямо и обреченно, смотреть, как в цветах твоих созревает мед, как этот мед собирают чужие пчелы. Наступит осень, зима, а потом весна. После весны придет неизбежно лето. Лето выгорит в осень, и в общем, мораль ясна: каждый из нас уже проходил сквозь это. Так не пойдет – ведь некуда так идти. Так понимает — разумней остановится. Пчелы жужжат, и этот живой мотив подхватывают кузнечики или птицы. Так остается в безмолвии. Сквозь кусты виден обрыв,
читать дальше →

Говоря со мной, не слушать другого голоса, обещая мне, не помнить других имен. Вы живете здесь с указанным сроком годности, в каждом прячется до срока и яд, и мед. Я пришел к вам в этом мире, и вы поверили, позабыли небо да налились свинцом.

У меня есть земля, над землей вырастает дерево. Птица вьет гнездо, выводит своих птенцов.

День за днем смотреть на собственное распятие, раздавать себя всем страждущим и больным. Вас во мне не счесть и, кажется, все мы спятили, воскресая в паре
читать дальше →

Когда на город опускается ночь, мы запираемся в студии и пишем аудиокнигу… Британские ученые говорят, что скоро изобретут специальную штуку, чтобы делиться аудиокнигой с вами прямо здесь. А пока все новое звучащее хранится по адресу Your text to link...

И опять ты молчала. А я была, словно Мунк, один обреченный жест, один невозможный крик. Я стояла напротив тебя и думала: почему здесь так холодно, если столько внутри горит? Вот сгорает время мое, и силы мои, и сон, вот сгорает все, чему и замены нет. Я смотрела сквозь крик, смотрела в твое лицо, и мне виделись мои дети в твоем огне. Что сожгли мы в этот вечер – не тот ли мост, на котором никому не стоять живым? Я сердечная мышца неба, а подо мной горы обожжены.

Если ты услышишь крик и
читать дальше →