Елена Петрова о премьере в "Молодежке": "Так не жили в 1978-м"
Премьера молодежного театра творческого объединения «Премьера» еще на стадии анонса вызвала череду разноречивых мнений. 28 ноября «Жестокие игры» Алексея Арбузова встретились со зрителем. Новый главный режиссер театра Лина Занозина пыталась вернуть нас в 1978 год, о котором речь идет в пьесе.
Сетки – авоськи, молоко в бутылках, кеды, мужские рубашки в синюю клетку, свитера под Хемингуэя – вот тот набор, что отправлял нас в путешествие во времени. Правда, халатик одной из героинь, купленный на вещевом рынке, предательски выдавал нетвердость намерений.
А что же пьеса? Арбузов – мастер вычурного диалога, умудрялся в свои пьесы вмещать и московскую квартиру, и таежные будни геологов. Но здесь что-то важное, как мне кажется, он все же пропустил. Решил предъявить счет молодому поколению, забыв, что это может перерасти в старческое брюзжание. Так оно и вышло. А ведь тогда, в 70-80-е, вовсю набирал обороты протестный рок, изменивший, между прочим, страну. Не увидел драматург, проморгал.
Удача улыбнулась чуть позже другому, тому, кто помоложе и повнимательней: когда Сергей Соловьев создаст свой культовый фильм «Асса», отойдут в прошлое и бедные Мараты, и жестокие мальчики и девочки Арбузова. Навсегда ли?
Сегодня продолжаются попытки вернуть Арбузова на сцену. Я, честно говоря, не понимаю почему? Говорят, это ностальгия по советскому вчера, романтическому и невзаправдашнему. Так не жили в 1978-м. Так, насколько я помню, не одевались. А были рваные американские джинсы, туфли на платформе, предельно зауженные в талии рубашки. А еще был любовно обжитый быт, с элементами благородной бедности. На сцене всего этого нет.
Вместо этого мы видим полный развал. Бесконечный ремонт, безысходность и нежелание что-то в своей молодой жизни менять. Персонажи кажутся какими-то маленькими, затерянными во времени. Особенно это касается главного героя, Кая в исполнении Алексея Замко.
Здесь много слишком узнаваемых, нарочитых символов. Одна из стен украшена много раз повторенным знаком рыбы – символа ранних христиан. Что это означает, я к стыду своему, постичь не смогла.
Прозвище главного героя тоже что-то значит. Кай в сказке Андерсена — мальчик, в глаз и сердце которого попали осколки волшебного зеркала, сделавшие его злым, пустым и холодным. Но здесь он вполне мил и симпатичен. А если кричит, то это от дурного воспитания.
Пьеса про молодых превратилась в спектакль про взрослых. Мир взрослых более содержателен. Хорош в роли отца одного из героев Дмитрий Морщаков. Искренне любит сына, с которым не может найти общий язык, и его нам жаль.
Самым ярким персонажем становится Машка в исполнении Светланы Кухарь. Кажется, актриса старается вместить в роль своего несыгранного Теннесси Уильямса. Ее игра на открытом нерве не оставляет равнодушным. За этой роковой женщиной читается судьба. Явно Арбузову такие женщины были известны. Она рождена не для того, чтобы создавать семью, а для того чтобы путешествовать, открывать миру тайны, менять мужчин. Если кто-то погибнет – ей все равно. Она подобна черной вдове. И перед лицом смерти ее не сломить. Поэтому фальшивым кажется эпизод, когда она вдруг начинает оплакивать погибшего мужа. А еще неловко видеть, как она вдруг встает на путь исправления. Хуже того, эта Медея детям читает мораль.
У античных греков, кстати, трагедия должна быть сухая. Здесь ручьями льются слезы. Это портит впечатление. Мы понимаем, что это лишнее, и лучше бы режиссеру оставить опытных актеров в покое. Пусть сами выбирают оптимальный вариант. Может быть, их интуиция пошла бы на пользу дела.
Молодежный театр – театр сильных актеров среднего возраста. Молодая часть труппы им пока уступает. А режиссер этого, кажется, не замечает. Они старательно рассказывают сюжет, но фабула все равно невнятна. Плохо прочитано то, что находится между строк, что и составляет суть современного театра. Огромное количество «почему» остаются без ответа. Например, непонятно зачем героиня уезжает в Сибирь и почему она возвращается. Может, театр над этим еще поработает? Ведь в конце концов это так естественно для русского человека — уезжать от самого себя.
Елена Петрова, театровед.
Сетки – авоськи, молоко в бутылках, кеды, мужские рубашки в синюю клетку, свитера под Хемингуэя – вот тот набор, что отправлял нас в путешествие во времени. Правда, халатик одной из героинь, купленный на вещевом рынке, предательски выдавал нетвердость намерений.
А что же пьеса? Арбузов – мастер вычурного диалога, умудрялся в свои пьесы вмещать и московскую квартиру, и таежные будни геологов. Но здесь что-то важное, как мне кажется, он все же пропустил. Решил предъявить счет молодому поколению, забыв, что это может перерасти в старческое брюзжание. Так оно и вышло. А ведь тогда, в 70-80-е, вовсю набирал обороты протестный рок, изменивший, между прочим, страну. Не увидел драматург, проморгал.
Удача улыбнулась чуть позже другому, тому, кто помоложе и повнимательней: когда Сергей Соловьев создаст свой культовый фильм «Асса», отойдут в прошлое и бедные Мараты, и жестокие мальчики и девочки Арбузова. Навсегда ли?
Сегодня продолжаются попытки вернуть Арбузова на сцену. Я, честно говоря, не понимаю почему? Говорят, это ностальгия по советскому вчера, романтическому и невзаправдашнему. Так не жили в 1978-м. Так, насколько я помню, не одевались. А были рваные американские джинсы, туфли на платформе, предельно зауженные в талии рубашки. А еще был любовно обжитый быт, с элементами благородной бедности. На сцене всего этого нет.
Вместо этого мы видим полный развал. Бесконечный ремонт, безысходность и нежелание что-то в своей молодой жизни менять. Персонажи кажутся какими-то маленькими, затерянными во времени. Особенно это касается главного героя, Кая в исполнении Алексея Замко.
Здесь много слишком узнаваемых, нарочитых символов. Одна из стен украшена много раз повторенным знаком рыбы – символа ранних христиан. Что это означает, я к стыду своему, постичь не смогла.
Прозвище главного героя тоже что-то значит. Кай в сказке Андерсена — мальчик, в глаз и сердце которого попали осколки волшебного зеркала, сделавшие его злым, пустым и холодным. Но здесь он вполне мил и симпатичен. А если кричит, то это от дурного воспитания.
Пьеса про молодых превратилась в спектакль про взрослых. Мир взрослых более содержателен. Хорош в роли отца одного из героев Дмитрий Морщаков. Искренне любит сына, с которым не может найти общий язык, и его нам жаль.
Самым ярким персонажем становится Машка в исполнении Светланы Кухарь. Кажется, актриса старается вместить в роль своего несыгранного Теннесси Уильямса. Ее игра на открытом нерве не оставляет равнодушным. За этой роковой женщиной читается судьба. Явно Арбузову такие женщины были известны. Она рождена не для того, чтобы создавать семью, а для того чтобы путешествовать, открывать миру тайны, менять мужчин. Если кто-то погибнет – ей все равно. Она подобна черной вдове. И перед лицом смерти ее не сломить. Поэтому фальшивым кажется эпизод, когда она вдруг начинает оплакивать погибшего мужа. А еще неловко видеть, как она вдруг встает на путь исправления. Хуже того, эта Медея детям читает мораль.
У античных греков, кстати, трагедия должна быть сухая. Здесь ручьями льются слезы. Это портит впечатление. Мы понимаем, что это лишнее, и лучше бы режиссеру оставить опытных актеров в покое. Пусть сами выбирают оптимальный вариант. Может быть, их интуиция пошла бы на пользу дела.
Молодежный театр – театр сильных актеров среднего возраста. Молодая часть труппы им пока уступает. А режиссер этого, кажется, не замечает. Они старательно рассказывают сюжет, но фабула все равно невнятна. Плохо прочитано то, что находится между строк, что и составляет суть современного театра. Огромное количество «почему» остаются без ответа. Например, непонятно зачем героиня уезжает в Сибирь и почему она возвращается. Может, театр над этим еще поработает? Ведь в конце концов это так естественно для русского человека — уезжать от самого себя.
Елена Петрова, театровед.
События
Места:
- 3766
- NastyaVasilchenko
А, и по поводу того, почему Нелли уехала в Сибирь. Она убегала от любви к Лихачеву, который по ее понятиям не любил ее, а лишь забавлялся.